Как американский атомный меч дрогнул перед советским щитом

70 лет назад произошло событие, положившее конец атомной гегемонии Соединенных Штатов. В ночь на 29 августа Советский Союз испытал свою первую атомную бомбу, чему предшествовали годы неимоверных усилий и титанического труда.

…17 июля 1945 года в Потсдаме открылась третья по счету конференция глав государств антигитлеровской коалиции. Едва ли не сразу же президент США Гарри Трумэн сообщил Сталину о наличии в Америке силы бомбы необычайно большой силы.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Британский премьер Уинстон Черчилль впился в лицо Сталина, наблюдая за его реакцией. Западные союзники посчитали, что Сталин… не придал значения полученной информации.

«На самом деле… И. В. Сталин в моем присутствии рассказал В. М. Молотову о разговоре с Трумэном. Молотов тут же сказал:

– Цену себе набивают.

И. В. Сталин рассмеялся:

– Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы.

Я понял, что речь шла об атомной бомбе».

Так описывал этот эпизод в своих воспоминаниях маршал Георгий Жуков. Не добавив, что свидетелем этого разговора был еще один маршал – Лаврентий Берия, которому по роду своих занятий, помимо прочего, было вменено обеспечение безопасности советской делегации.  К этому времени они будут знакомы с академиком Курчатовым уже не первый год.  После Потсдамской конференция начнут совместно работать – плотно и плодотворно.

15 января 1946 года в газете «Известия» появилось краткое сообщение: «Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу заместителя Председателя СНК СССР т. Берия Л. П. об освобождении его от обязанности министра внутренних дел ввиду перегруженности его другой центральной работой».

О сути другой «центральной работой» ничего не было известно, да и ничего не могло быть, потому что Постановление Государственного Комитета Обороны от 20 августа 1945 года «О Специальном комитете при ГОКО имело гриф «Совершено секретно» (Особая папка). В соответствии с этим постановлением создавался Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями для решения любых проблем «Уранового проекта». В его состав вошли: Л. П. Берия – председатель; Г. М.  Маленков – секретарь ЦК ВКП (б); Б. Л. Ванников – нарком боеприпасов; А. П. Завенягин – заместитель наркома внутренних дел, начальник 9-го Управления НКВД; И. В. Курчатов – заведующий лабораторией №2 АН СССР, научный руководитель проблемы; М. А. Махнев – секретарь Специального комитета; М. Г. Первухин – нарком химической промышленности СССР и еще ряд руководящих товарищей.

Началась «атомная линия» в СССР, как и следовало ожидать, с ее чекистских и разведывательных аспектов. И одной из первых задач была поставлена задача «атомной» разведки в оперативном письме   заместителю резидента нью-йоркской резидентуры Гайку Овакимяну еще до войны. Вскоре на имя наркома внутренних дел поступили секретные материалы из Англии, касающиеся работ британских ученых в области использования атомной энергии урана для военных целей.

Чуть позднее ученый-физик Георгий Флёров в своем письме И. В. Сталину обратил внимание на прекращение в зарубежных научных изданиях (США, Англия, Германия и прочих) о результатах исследований по ядерной проблематике, из чего следовало, что эти страны вплотную подошли к созданию собственного атомного оружия.

Флёров после окончания физико-технического института был одним из способных учеников Курчатова. В 1941 году его призвали в армию, служил в действующих авиационных частях. Конечно же, не следовало к сказанному добавлять, что было бы непозволительной роскошью оставлять на передовой ученого-ядерщика, его тут же незамедлительно направили в распоряжение АН СССР.

Директор Лаборатории ядерных реакций, академик Академии наук СССР Георгий Николаевич Флеров (в центре справа) с коллегами.

Но пока что возможности получения «нового вещества, обладающего громадной энергией, «превышающего энергию угля в несколько миллионов раз», пришлось отложить до лучших времен. Немцы стояли под Москвой. В 1943 – 1944 годах темпы поступления разведывательных материалов были, пожалуй, даже, более быстрыми, чем наши собственные научные разработки по урановой программе.

Заведующий Лабораторией №2 Курчатов писал отзывы на разведывательные донесения, адресовал свои докладные записки наркому Первухину, но до прорывных действий было далеко. И причина была, думается, не только военное время. Проблема еще ждала опытного управленца и организатора. А события в мире развивались стремительно.

Игорь Курчатов.

6 августа 1945 года ВВС США подвергли атомной бомбардировке японский город Хиросима. 8 августа еще одна атомная бомба обрушилась на город Нагасаки. Общее число человеческих жертв было потрясающим: более 230 тысяч мирных жителей.

В Потсдаме Сталин прекрасно понимал, кого вскоре может поглотить    ядерный смерч. Первый план атомного удара по СССР под названием «Тоталити был разработан к концу 1945 года. 20 мощных ядерных зарядов должны были накрыть 20 городов, включая Москву, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск и прочие.

Зловещий конвейер смерти мог быть запущен в любую минуту. Июль 1946 года план «Пинчер» («Клещи») – еще 50 бомб для 20 советских городов. Конец 1948 года, план «Сиззл» («Испепеляющий жар»), уже 133 бомбардировки 70 индустриальных центров. К началу 1950 года объединенный комитет начальников штабов США утверждает план «Дропшот», преследующий уничтожение 85% промышленного потенциала страны и ликвидацию СССР как самостоятельного государства.

Единственное, что помешало реализовать американцам эти людоедские замыслы – отсутствие в тот момент надежных носителей ядерного оружия. А как советская истребительная авиация умела расправляться с главной ударной силой – бомбардировщиками B-29 – американцам убедительно показал опыт войны в Корее. И еще: все эти планы почти тотчас становились достоянием Сталина и Берии

Составителей античеловеческих планов меньше всего интересовало или вообще не интересовало, что треть Союза лежала в руинах, что национальный доход СССР составлял в 1945 году лишь 83% по сравнению с 1941 годом, что выплавка стали, добыча нефти, валовой сбор зерновых даже не приблизились к 1939 году. Расчет был на то, чтобы СССР, или то, что останется от их «испепеляющего жара», запросит пощады и остатков с барского победного пиршества.

Уже на склоне своих лет советский академик, один из руководителей советских проектов атомного оружия Юрий Харитон сознался, что за образец был взят один из двух экземпляров, испытанных у американской горы Аламогордо. Свидетелем и участником этого адского эксперимента стал немецкий физик Клаус Фукс. Он и помог раздобыть почти всю проектную документацию, вплоть до чертежа одного из испытанных «изделий». Все они стали достоянием советской разведки. Руководствовался Фукс желанием положить конец смертоносной ядерной гонке, а не корыстными убеждениями. Британские спецслужбы многие годы бились над тем, откуда по радио идут потоки ценной разведывательной информации. Лишь в 1950-м удалось им «вычислить» Клауса Фукса. После долгих лет тюремного заключения нашел он свою новую Родину в ГДР.

Даже одна бомба, изготовленная с применением идеальных американских технологий, конечно, прорыва на атомном фронте не сделала бы. Требовалось в считанные годы создать невиданную ранее в стране отрасль по производству ядерного оружия, в которую следовало привлечь лучшие оборонные предприятия, сотни тысяч наиболее опытных управленцев, теоретиков и практиков, ученых и экспериментаторов.

О том, как шла эта самоотверженная работа лучше всего может рассказать капитальное и многотомное издание «Атомный проект СССР. Документы и материалы…». Том за том, страница за страницей раскрывается скрупулезная работа над созданием оружия возмездия. Стенограммы заседаний Спецкомитета, поручения, постановления, акты экспертиз и выводов. Во всем этом чувствовалась опытная рука организатора.

Если мысленно представить «атомную империю», то в ее центре были бы Саров, впоследствии вошедший в историю, как «Арзамас-16», где «священнодействовали» академики И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, генерал П. М. Зернов. Здесь, кстати, обрел второе призвание легендарный конструктор танков Н.Л. Духов. Теперь он стал автором плутониевых зарядов будущего изделия.

Затем следовал комбинат «Челябинск-40», как он именовался в документах – комбинат №817 по производству плутония.  И еще – сотни предприятий-смежников от Карелии до Сибири и Казахстана. По соседству с ними вырастали новые города и поселки, в которых людям создавался весь набор услуг и комфорта. Была продумана гибкая система стимулирования всех, кто «работал» на создание будущего ядерного меча. Пришедший после смерти Сталина Хрущев одним махом упразднит все эти льготы и надбавки.

Читающий эти строки нынешний либерал, возможно, ухмыльнется: «Попробуй выполнить что-либо из намеченного, когда над тобой день и ночь висит карающая десница Берия с его угрозами «сотру в лагерную пыль». Конечно, они бы предпочитали видеть на сапогах атомную пыль – чужих, но не на своих. Ученые, руководители предприятий видели совсем иное – уважительное и доброжелательное отношение в сочетании с высочайшей ответственностью и дисциплиной. Не стоит скрывать, что на строительстве атомных объектов широко использовался труд немецких военнопленных вкупе с коллаборационистами, запятнавшими себя военными преступлениями.

Огромного размаха потребовала разведка урановых месторождений, организация добычи уранового сырья на территории СССР, Германии, Чехословакии, Болгарии, перепрофилирования старых и создания новых заводов и фабрик, создания новых производств различных материалов (например, требовался, например, графит такой высокой чистоты, которого до этого в стране не производилось). «Атомная оборонка» подтягивала за собой, содействовала ускорению научно-технического прогресса в других отраслях.

Макет первой советской атомной бомбы РДС-1  музее Российского федерального ядерного центра –  Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики.

В ночь с 28 на 29 августа 1949 года на полигоне, седой от ковыля казахской степи под Семипалатинском, мало кто спал. Завершались последние приготовления. Увы, командир штурмовой дивизии генерал Комаров погодой не порадовал. Было дождливо и ветрено. Но Курчатов предпочел сдвинуть намеченное время взрыва с 8.00 на 7.00 часов утра. В бункере председатель Государственной приемной комиссии Берия, члены Специального комитета Курчатов, Первухин, Завенягин, Махнев. Академик Кирилл Щелкин дает команду на выкатку из хранилища изделия РСД-1 (уже после все участники шутливо переименовали его в «Россия сама делала»). Он же и нажал на кнопку «Пуск!».

«Ровно в 7.00 вся местность озарилась ослепительным светом, – писал в своих воспоминаниях К. И. Щелкин. – Приблизительно через 30 секунд к командному пункту подошла (ударная) волна. Всем стало ясно: опыт удался…»

Будущий академик и научный руководитель ядерного полигона М. А. Садовский так описывал первые минуты триумфа. Мы бросились друг к другу, обнимались, поздравляли друг друга и сами себя, кричали: «Она у нас есть!». «Мы сумели ее сделать!..».

Показательной стала сдержанная реакция ТАСС на заявление Трумэна о произведенном в СССР атомном взрыве. США ведь надеялись, что русские смогут сделать это не раньше 1952 года, а то и позднее. Взрыв советской стороной отрицался, фиксация его Западом связывалась со строительными работами больших масштабов.

За океаном всполошились. Но это были теперь уже их проблемы. В упомянутом заявлении ТАСС была ссылка на сделанное двумя годами ранее заявление В. М. Молотова: «…Советское правительство, несмотря на наличие у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой позиции безусловного запрещения применения атомного оружия…»

В этом был точный, умный и безошибочный расчет Сталина: пусть янки думают, что бомба есть у русских давно.

Примечательно, что в письме начальника Генерального штаба ВС СССР С. М. Штеменко на имя Берии говорилось: «…американцы считают, что если испытание бомбы прошли успешно, то, видимо, в СССР уже начато серийное производство атомного оружия».

Затем на Семипалатинском полигоне состоялись первый, второй, третий ядерные взрывы… Здесь же 12 августа 1953 года прошло первое испытание советской водородной бомбы – на два года раньше, чем это сумели сделать США, которые окончательно распрощалась со своей гегемонией на производство атомного оружия.

Однако разделить этот триумф куратору советского атомного проекта не пришлось. К тому времени Л. П. Берии уже не было в живых.

Давайте, пожалуйста, хотя бы в знаменательный день советского триумфа не плодить бред, что Берия вынашивал чудовищный переворот против высшего партийного руководства, что он являлся агентом зарубежных разведок. Кому понадобилось устранение одного из наиболее талантливых советских организаторов и управленцев? Или его просто использовали втемную? Впрочем, это уже иная история.

Нам же лишь остается поклониться Великим Годам, рождавших Великих Людей. Многие из них не доживали даже до шестидесяти лет, получая немыслимые дозы облучения и стремясь укротить разбушевавшийся атом. Святая   им память – творцам советского ядерного щита!