Екатеринбург. Протест по методичке

Екатеринбург – город с максимальным уровнем протестных настроений. Строительство храма – только повод для уличных акций. Протестующих не интересуют законные процедуры борьбы. В руководстве Екатеринбурга никто не хочет брать на себя ответственность. При этом, последовательное применение силы – единственный способ борьбы с цветными технологиями.

О том, что в ситуации не виновен ни Госдеп США, ни Ельцин-центр, а властям необходимо вести себя твёрдо и последовательно, обозревателю ПолитНавигатора Валентину Филиппову рассказал политтехнолог, четыре года проработавший в аппарате представителя президента в Уральском федеральном округе, Андрей Перла.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Валентин Филиппов: Андрей, здравствуйте! Есть такой опыт: когда начинается что-то, похожее на народные волнения, майдан, и когда говорят «Нас достало», у меня такое ощущение, что не на улице главное происходит. А главное – что в элитах где-то есть предатель.

В Екатеринбурге сейчас в элитах что-то не в порядке, если получается такая ситуация на улице?

Андрей Перла: В России везде в элитах в этом смысле что-то не в порядке. Правда, я не стал бы говорить о предательстве. Понимаете, какая вещь, если нужны политические лозунги, в том числе самые патриотические, то это сейчас не ко мне, это скучно.

Если нужно говорить об анализе ситуации, то ситуация такова. В России существует с давних времен, не один век даже, прослойка, которая называется русская интеллигенция. Очень существенной части, которой, свойственны антигосударственные настроения. Они были свойственны разночинцам в 19-м веке, когда во время обороны Севастополя Тютчев, если я не ошибаюсь, встречал некоего профессора в Петербурге, а тот радостно бросался к нему и говорил: «Вот, ты слышал? Ты слышал? Наши терпят поражение».

Она была свойственна, антигосударственные настроения я имею в виду, в начале 20-го века, и именно русская интеллигенция привела страну к революции 1905-го года и 1917-го года.

Они не вполне были изжиты даже в Великую Отечественную войну. Они привели к катастрофе в 1991-м году. Они не исчезли и сейчас.

И, конечно, среди тех, кто именует себя интеллигентами, эти настроения существуют и в Екатеринбурге. В какой степени носители этих настроений завязаны там со всякими иностранными силами, вопрос на самом деле 35-й по важности, потому что завязаны или нет, но настроения эти не исчезают.

При этом, что мне не нравится, что действительно развитие событий в Екатеринбурге, в ходе этих протестных акций, неприятно напоминает происходившее на Украине 4 года назад.

Власть государственная запаздывает с реакцией на деятельность протестующих. Сначала не вступает в рациональный диалог, когда до акций протеста ещё далеко.

Затем, не применяя в необходимой степени легитимное, законное насилие в отношении людей, совершающих совершенно незаконные акции протеста. Таким образом, протестующие всегда на шаг впереди. Они могут, если сил хватает, производить эскалацию этой напряженности и, таким образом, этот процесс разрастается. И из события совершенно местечкового масштаба он уже стал событием российского масштаба.

Валентин Филиппов: Мы ведь знаем, что были в администрации президента на Украине люди, которые, в общем-то, останавливали власть от решительных действий.

Андрей Перла: Чиновникам, вообще, свойственно ставить самосохранение на первое место, а свои обязанности на второе. А чиновник тем больше в безопасности, чем меньше он решений принимает. Чем больше он перекладывает ответственность на кого-нибудь другого.

Вот, в ситуации в Екатеринбурге есть несколько ответственных лиц, которые могут – кто призвать полицию действовать жестко в соответствии с законом, кто в прямую приказать ей это делать. Полиции, Росгвардии и так далее.

Но это не делается, потому что это обозначает взять ответственность на себя. Это обозначает сказать, что: мы – это те люди, которые отдали это распоряжение. Это мы – те люди, которые отвечают за эти сломанные руки-ноги или отравившихся слезоточивым газом, если он будет применен. Или за всякие такие неприятные вещи.

Чиновник сколько угодно может понимать, что надо именно так, но он больше всего на свете хочет, чтобы отвечал кто-нибудь другой.

Валентин Филиппов: Но ведь сама ситуация-то возникла…

Андрей Перла: Не надо меня убеждать, что они наймиты проклятого Госдепа…

Валентин Филиппов: Почему именно Госдепа?

Андрей Перла: Ну, или не Госдепа, ещё кого-нибудь, какая разница?

Валентин Филиппов: Они друг друга подсиживают, может.

Андрей Перла: Вот! Вот это ближе к истине.

Валентин Филиппов: Хорошо, а неожиданно такой вопрос. Ведь ситуация может сказаться и на авторитете РПЦ. Может, они тоже должны были принять какое-то решение и выйти к пастве? Провести разговоры какие-то, обсуждения?

Андрей Перла: Как человеку не воцерковленому, мне очень трудно говорить о том, что Церковь что-то должна и чего-то не должна. Поэтому я ограничусь общим замечанием. Хотя в России, согласно Конституции, Церковь отделена от государства, в отличие, кстати, от многих западных стран, где даже налог взимается в пользу христианской Церкви до сих пор со всех – верующих, не верующих, прихожан, не прихожан. Так вот, хотя в России Церковь отделена от государства, но на практике в России очень мало или вовсе нет институтов, которые не ассоциировались бы с государством. Грубо говоря, здесь, во что ни ткнешь – все в государство попадешь. И в этом смысле, когда Русская Православная Церковь находится под ударом, под ударом находится государство.

Валентин Филиппов: Это безусловно.

Андрей Перла: Вот. Церковь действует в этом смысле, к моему сожалению огромному, как один из органов российской государственной власти, где тоже чиновники, которые тоже опасаются, в первую очередь за себя, а потом уже за дело, которому они служат.

Ну, исходя из того, что я видел в новостях, был священник, который выходил к протестующим и общался с ними. Наверное, он это будет делать и впредь, возможно будут какие-то ещё священники.

Но нужно понимать такую вещь. Опять-таки, очень плохое, скажем мягко, отношение русской интеллигенции к Русской Православной Церкви – это не проблема сегодняшнего дня.

Валентин Филиппов: Безусловно

Андрей Перла: Это даже не проблема сегодняшнего века. Это существует столько, сколько существует российская интеллигенция. Российская интеллигенция что делала? Она объявляла себя безбожной. Прямо с середины 19-го века она начинала бороться с Церковью и теми установлениями, которые Церковь несла. И ничего хорошего из этого не произошло, хотя среди безбожников были очень талантливые, необыкновенно образованные и даже прекрасные в моральном отношении люди. Если не считать очень короткого всплеска в самом конце Советского Союза интереса интеллигенции к Церкви, который был завязан на то, что Церковь вроде как была гонима …

Валентин Филиппов: Да, да, да.

Андрей Перла: Вот если не считать этого момента, ровно в тот момент, когда Церковь заняла в Российском государстве свое место, а её место – это место одного из столпов Российского государства, ровно в этот момент интеллигенция оказалась там, где она была всегда – она оказалась на месте врага Церкви.

Валентин Филиппов: Я не знаю что такое воцерковленный … я человек верующий, который крестился в сознательном возрасте, я посещаю церковь, бывает …

Андрей Перла: Вы готовы солидаризироваться с людьми, которые выступают против строительства храма?

Валентин Филиппов: Я вспоминаю ситуацию в Одессе. Когда Церковь забрала у детей планетарий, в котором был храм до тридцать какого-то года, не дав ничего взамен.

 Забрать планетарий, в котором я в первый раз целовался в 13 лет? Куда ходили экскурсии, это потрясающее было учреждение, там звездное небо было…

Да, это было справедливо, в какой-то мере, вернуть это здание Церкви. Но, с моей точки зрения, Церковь должна была сказать: «Мы построим детям планетарий». Но прошло уже 20 лет практически…

Андрей Перла: И они ничего подобного, естественно, не сделали. Да, я понимаю. И, опять-таки, как человек сугубо не воцерковленный, вот совсем никакой, я тоже не готов разделять и поддерживать любые движения Русской Православной Церкви. Но речь-то не про Церковь в данном случае, вот в чем дело. Речь не о Церкви.

Валентин Филиппов: А о поводе.

Андрей Перла: О поводе, конечно. Речь о том, что российское государство приняло определенное решение в соответствии с существующей в государстве законной процедурой, включающей в себя, кстати, очень много телодвижений, очень много ступеней. И на каждой из этих ступеней позицию людей, которые хотят на этом месте строить храм, а не что-нибудь другое, можно было оспорить, в том числе в российском суде, в том числе – до конца пойдем в этом утверждении – с помощью акций протеста в надлежащем порядке согласованными властями.

И у властей не было ни малейшего основания эти акции протеста не разрешать. И что? И вот решение государством в официальном порядке принято, строиться храм будет тут, под это выделена земля, строиться он будет не на бюджетные деньги, так что даже возмущение налогоплательщиков «А лучше бы они за эти деньги строили вот это», простите за грубость, не канает.

Потому что строить это будет не государство, не бюджет города Екатеринбурга или области Свердловской, а строить это будет некоторый благотворительный фонд, которому, наверное, лучше знать, на что он хочет тратить деньги своих благотворителей, что они хотят построить. Они хотят храм Святой Екатерины, они согласовали все в установленном порядке, Церковь, естественно, их поддержала, почему бы, собственно, и нет?

И вот когда это все произошло … причем это ведь третья площадка для строительства этого храма. По поводу первых двух было возмущение какой-то части екатеринбургской общественности, и общественности пошли навстречу.

Не будет храма на специально насыпанном острове посреди городского пруда, хотя, как на мой взгляд, это было бы необыкновенно красиво и уж точно бы никому не мешало. И мало у кого в мире такое есть, такая достопримечательность.

Ну, хорошо, не нужно на острове. Его не будет на историческом месте, где он стоял когда-то до разрушения большевиками. Хотя, опять-таки, это было бы логично вполне

Валентин Филиппов: Логично.

Андрей Перла: Восстановить храм там, где он когда-то был. На этом месте фонтан, фонтан жалко. ОК. Общественности снова идут навстречу. Находят третье место. Там просто сквер, чтобы его построить, нужно просто спилить некоторое количество деревьев. Теперь деревьев жалко. Так, может, не деревьев жалко, может налицо неготовность согласиться с любым решением государства?

Валентин Филиппов: А, может, просто готовность к протестам?

Андрей Перла: Да, совершенно справедливо. Не может быть, а скорее всего дело в желании найти предлог для протеста и провести протест, как это модно сейчас говорить, «по методичке». Согласно методичке, с постоянной эскалацией напряженности. Сначала столкновения с частной охраной объекта, потом с полицией, потом прыжки эти замечательные. Я, ей Богу, я глазам же не поверил, когда увидел в записи, как они там прыгают.

Валентин Филиппов: Мне позвонил товарищ, молодой парень, который мне года 4 назад, говорил: «Валя, у нас майдана быть не может, у нас Путин есть, мы на это не поведемся».

Он сегодня позвонил и говорит: «Валя, ты все это в Екатеринбурге не так понимаешь. Я вот смотрю стримы всю ночь, там все совсем не так … там пришла молодежь…».

Я ему говорю: «Милый, так это и есть майдан.  Потому что стримы всю ночь, потому что ты их смотришь»…

Андрей Перла: В этом случае это применение описанных, ни от кого не скрываемых технологий разворачивания массового протеста. И, к сожалению, лекарства от этих технологий не существует, кроме очень жестких, очень профессиональных и очень последовательных действий полиции.

Валентин Филиппов: Но простите, недоделанные действия полиции – это ведь тоже технология. Когда придут полицейские, побьют молодых девочек и мальчиков и уйдут.

Андрей Перла: Совершенно справедливо. Когда полицейские свою работу выполняют не до конца, то вместо того, чтобы напугать протестующих, наказать, согласно закону, тех, кто закон нарушает, и таким образом закрыть вопрос, они провоцируют …

Валентин Филиппов: …новый виток

Андрей Перла: …что мы наблюдали на Украине, и что мы наблюдаем сейчас, к сожалению, в Екатеринбурге. Остается надеяться, что поскольку это видим не только мы с вами, что среди тех, кто это видит, есть достаточно людей, обличенных достаточными полномочиями.

Валентин Филиппов: Я поэтому и спрашивал про предателей от власти, которые отдадут приказ разогнать не до конца. Вот условный Левочкин, который скажет «А ну-ка зачистите мне майдан от студентов, а потом уйдите». И чтоб на камеру.

Андрей Перла: Сделайте, но чтобы меня ни в чем не обвинили.

Валентин Филиппов: Не-не-не. Сделайте, но так, чтобы они заново собрались с криком «Они же дети!».

Андрей Перла: Я про Левочкина ничего не говорю, но я очень неплохо представляю себе ситуацию в Екатеринбурге, я понимаю, чего и как они боятся. Я там работал, в конце концов, 4 года в аппарате полномочного представителя президента в Уральском федеральном округе. И я знаю, о чем я говорю. Нет, не надо искать.…

Понимаете в чем дело, глупость иногда неприятнее и страшнее, чем измена. Не надо усложнять, не надо тупить пресловутую бритву великого английского философа. Там где это объясняется непрофессионализмом и страхом за собственный стул рабочий в кабинете, не надо думать, что он предатель, которому кто-то заплатил или он рассчитывает при новой власти и так далее.…

Не мыслит он в таких категориях. Он просто хочет, чтобы решение принял кто-то другой, а с него взятки были гладки.

Валентин Филиппов: Поскольку вы работали в Екатеринбурге, вы сталкивались с общественным мнением там. Там что, люди какие-то другие? Там протестные настроения более высокие, нежели по всей остальной России? С чем связано это собственно?

Андрей Перла: Да. С традициями. Екатеринбург – это город более высокой, нежели в среднем по России, политической конкуренции. Там очень много самодеятельных политиков, у которых больше чем, скажем, в обычной российской провинции, возможностей для того, чтобы в публичной политике участвовать.

Там есть традиции протестного голосования, которые вылились не так давно, собственно, когда мы там работали, например, в избрание главой города Екатеринбурга известного Евгения Ройзмана, который сейчас, я думаю, очень неуютно себя чувствует.

Потому что он с одной стороны знатный протестант и демократ, а, с другой, исследователь православной иконы. Вот ему не позавидуешь сейчас – на двух стульях-то усидеть.

Там есть, действительно, традиция голосования против навязанных Москвой политиков. В том числе, гораздо более низкого, чем в среднем по России, голосования за партию «Единая Россия». Там это все есть.

Валентин Филиппов: Но там есть ещё Ельцин-центр.

Андрей Перла: Ельцин-центр – это про другое. Ельцин-центр там есть просто потому, что Ельцин ассоциируется с Екатеринбургом, что это его родина, больше ни почему.

Сам для себя я говорю … мне приходилось писать о том, что Ельцин-центр – это такая резервация для людей того времени, не в смысле, что они там заперты и не могут выйти, а в смысле что это, по сути, единственное место в стране, где им по настоящему рады.

Да, конечно, какое-то количество прихожан, простите за термин, Ельцин-центра есть, наверное, и среди тех, кто там прыгал. Но, нет, не надо преувеличивать.

Валентин Филиппов: Хорошо. Огромное Вам спасибо

Андрей Перла: Взаимно. Мне было очень приятно

Валентин Филиппов: Надеюсь что все разрулится быстро. Власть, проявляющая слабость, обычно теряет авторитет и рейтинг.

Андрей Перла: Согласен с вами. Надеемся на восстановление порядка.