Врут, но в чем? Почему не стоит принимать на веру украинские соцопросы во время войны

Киевский международный институт социологии ( КМИС) обнародовал итоги свежего опроса на тему, как украинцы оценивают предложение о 30-дневном перемирии. Респондентам были предложены закрытые вопросы с уже готовыми вариантами формулировок, из которых нужно было выбрать подходящее.

_{Больше всего (47% ответов) набрало мнение, согласно которому «Это способ показать, что Россия не хочет мира или что Россия всегда нарушает договоренности».}

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

В том, что «это шаг к настоящему завершению войны на приемлемых для Украины условиях»  уверены 18% опрошенных.

_{12 % считают, что перемирие – это уловкасо стороны Киева и  «способ разблокировать военную помощь от США».}

8 % считают, что перемирие – «это ошибочный шаг, который ослабит Украину».

На один процент меньше уверены, что «это шаг отчаяния украинской власти из-за сложной ситуации на фронте» (7%).

И лишь 2% считают, что «это шаг к капитуляции Украины».

_{В КМИС утверждают, что  абсолютное большинство украинцев – 77% – имеют положительную трактовку предложения о перемирии. При этом, 79% опрошенных назвали «неприемлемым» требование России, чтобы на время 30-дневного перемирия Украина прекратила мобилизацию, а Запад перестал давать Украине разведывательные данные и поставлять оружие}

Не менее консолидированным украинское обшество выгдядит, по версии социологов, и в ответе на вопрос о том, что  делать, если США окончательно прекратят любую поддержку Украины.

82% опрошенных, как утверждают в КМИС, заявили, что нужно «Все равно продолжать борьбу при поддержке Европейских союзников для достижения может и не полностью справедливого, но приемлемого мира».

_{И только 8% считают, что, потеряв поддержку США нужно «идти на переговоры с Россией и соглашаться на любые российские требования». Затруднись с ответом 10 % украинцев.}

Ряд экспертов усомнились с обьективности и репрезентативности таких социологических данных. Вот, что пишет, к примеру, проживающий сейчас в Вене украинский политолог Константин Бондаренко об опросах, проводимых во время войны:

 «В последнее время Офис президента стал прибегать просто-таки к шулерским методам, слишком свободно оперируя социологическими данными. Сейчас же пошла новая волна: несколько социологических фирм начали активно продвигать заоблачные цифры отношения респондентов к современной политической повестке. Мол, украинцы выступают против нейтрального статуса, за членство в НАТО, против прав русского языка и категорически против потери территорий на Востоке Украины.

По большому счету, это понятно – кем-то движут патриотические соображения, кем-то – боязнь того, что опрос окажется не таким уж анонимным и излишняя откровенность может привести к столкновению с людьми в камуфляже. Но давайте говорить откровенно: можно ли доверять социологическим опросам в ситуации повышенного общественного психоза? Действуют ли традиционные инструменты замеров общественного мнения? Корректны ли они?», – задается вопросом Бондаренко.

Политолог подверг критике саму методику таких опросов в военное время.

«Одно дело – задавать респонденту прямой вопрос, в котором предусмотрен только один правильный ответ (другой ответ создает прямую угрозу для респондента). Другое дело – это серия наводящих вопросов. Одно дело спросить: «Стоит ли продолжать войну до победного конца?», а другое дело задать вопрос: «Готовы ли вы немедленно отправиться на фронт или отправить своих родных?». Одно дело – спросить о том, готовы ли вы уступить России контроль над четырьмя областями, а другое дело – задать вопрос: «Готовы ли вы после войны переехать в Луганск, Мариуполь или Мелитополь, чтобы своим трудом восстанавливать разрушенную экономику?», «Готовы ли вы принять в свою семью человека, находящегося сейчас под оккупацией?», «Какую сумму вы готовы пожертвовать в Фонд восстановления экономики Донбасса в случае, если эти территории вернутся в состав Украины?». Хотите, я спрогнозирую цифры? И спорим, они будут существенно отличаться от тех 78%, которые, по утверждению Центра Разумкова, не согласны с потерей Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей?»

«Если мы остановим войну, то родные и близкие погибших не поймут нас», – говорят мне. В таком случае спросите у тех, кому предстоит еще быть мобилизованным, или тех, кому предстоит потерять родных – они согласны с предстоящими потерями? Спрашивать необходимо не только у тех, кто уже оплакивает свое горе. Спрашивать необходимо в первую очередь у тех, кто находятся в зоне риска. А таковых – подавляющее большинство», – продолжает свою мысль эксперт.

По словам Бондаренко, социология катаклизмов требует иных подходов, и здесь простые выборки с обычными количественными показателями не дадут корректный результат.

«Украине нужна социология, которая сможет выявить настоящие настроения общественности по тем или иным вопросам. А значит необходимо спрашивать не с точки зрения восприятия тех или иных официальных лозунгов власти, ас точки зрения готовности человека проявить реальную сопричастность к ситуации. «Готов – не готов», «буду – не буду» – вот что будет реальным индикатором, а не «поддерживаю – не поддерживаю».

Потому что на самом деле война нужна только трем категориям населения – а) тем, кто боятся понести наказание за злоупотребление властью и нарушение законов; б) тем, для кого война – это бизнес; в) тем, кто не знает, чем заняться после войны (для кого война стала смыслом жизни). Все они в меньшинстве. В подавляющем меньшинстве. Но проблема в том, что у них сегодня сосредоточены основные ресурсы – финансовые, медийные, административные. И они могут себе позволить купить социологов. Самых настоящих. Тех, которые, согласно их же исследованиям, официально не продаются», – резюмирует Бондаренко.