Труханов подколол друзей-нацистов: «Снесем Потемкинскую лестницу, декоммунизируем родителей!»

В последнем интервью покинувшей Украину журналистке Наталье Влащенко мэр Одессы Геннадий Труханов не скрывал — опять, мол, буду идти на выборы. Поэтому охмурять пришлось две полярные группы потенциального электората, между которыми фактически идет гражданская война.

Вышло как обычно — не очень. Только в отличие от иных «чуть-чуть беременных» одесситов от медийки — в основном, артистов больших и малых сортиров с лапшой быстрого приготовления в голове, с Труханова спросу больше. Ведь он полсрока своей каденции с Георгиевской лентой проходил и пиарился на трибуне «антимайдана». А тут, бач, хохол (так он себя назвал в интервью другому «хохлу» — Гордону)! Или хохол, но только частично?..

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Так, несколько раз Труханов подчеркнул, что Одесса — это Украина, но при этом охарактеризовал лучшего друга Украины Саакашвили как афериста. Открестился от русского паспорта, но признался, что слушает русские песни и плачет. Сложно сказать, кто при таком раскладе за него проголосует и, собственно, когда, где и при какой власти?..

Весьма по-шекспировски мэр рассказывал, как откапывал младенцев с матерями из-под завалов, но когда речь зашла о ПВО в жилых кварталах, выдал следующее:

«Я очень благодарен нашим вооруженным силам».

Хотя и добавил, что «никто из одесситов не может сказать, что мы защищены».

Но окончательно Труханова понесло, когда была затронута тема переименования улиц:

«Взять убрать имена писателей, прославивших Одессу, из публичного пространства!.. Когда они [активисты-нацисты] говорят «Тому що воны, Ильф и Петров, працювалы на КГБ», я отвечаю: «Ну почитайте «12 стульев» и поймете, «як воны працювалы на КГБ». Если такие «працивныки» критиковали власть в юморе, красиво и тонко, то это жесть какая-то! Потому что в то время гораздо жестче было, хотя сейчас не поймешь, когда жестче было».

Или вот еще из любимого трухановского занятия — сидения на двух стульях:

«У меня просто атака была на телефон — «Труханов против переименований!». А мы назвали улицы именами героев Украины. И после этого мы получили решение [распоряжение гауляйтера Олега Кипера, основанное на законах о декоммунизации и деимпериализации] еще переименовать улицы…

Вот чем вам не нравится Бабель, расстрелянный по приказу Сталина? Отвечают: «Он служил в Конармии». А вы читали «Конармию» — за нее Бабеля и расстреляли. А что вам Жванецкий? «Он в 19-м году получил награду от Путина». Да он не пришел на награждение! А его фотография с Путиным — 2009 года, когда половина Украины мечтала там получить эту награду, была в Москве, постоянно туда ездила. Таким земляком нужно гордиться — в любой бы стране этим бы гордились.

А сегодняшние украинские поэты, бывшие советские, тоже писали стихи о Ленине, о коммунистической партии — и ничего. Эти двойные стандарты больше всего раздражают.

«Нужно снести памятник Пушкину!», я говорю: «Так это — зона ЮНЕСКО». «Он нам напоминает про имперское прошлое, про русский мир». А Дюк де Ришелье не напоминает? Он что, при Украине работал? Была Российская империя. Тогда давайте уберем де Рибаса, потому что он еще и погоны носил. Давайте снесем Потемкинскую лестницу, оперный театр, чтобы вам ничего не напоминало… А Чайковский у нас в переулке жил, «Пиковую даму» в оперном ставил. Его переулок переименовали, в то время как весь мир изучает его произведения».

Ну и далее уж совсем — в духе «Контрреволюционные вещи говорите, профессор. Не дай бог, вас кто-нибудь услышит!».

«У каждого есть родители — давайте и их декоммунизируем. «Мать, ты что, на коммуняк работала? У нас — декоммунизация, все — ты у нас в квартире больше не живешь, мы тебя выселяем.

Сейчас мы не можем слушать в машине одесские песни [закосившая под дурочку Влащенко удивилась — почему?] — это запрещено. А я слушаю одесские песни, у меня слезы на глазах, с какой любовью они написаны об Одессе!».

Вот так Труханов плачет, колется, но продолжает есть нацистский будяк.