Статью УК, которая могла ударить по экс-президенту Петру Порошенко, использовали против арестованного киевского политолога Юрия Дудкина (справа на заглавном фото). Подозрение в госизмене не требует безальтернативной меры пресечения, но украинские суды применяют прежнюю санкцию.
О судебных процессах с политической окраской, о политзаключенных последних лет рассказывает адвокат Дмитрий Тихоненков, представляющий интересы Дудкина.
— Что происходит в деле политолога Юрия Дудкина?
— 27 февраля от депутата Харьковского горсовета Андрея Лесика я узнал, что к нему обратились сыновья Юрия Дудкина. Он предложил защищать политолога безвозмездно.
Я сразу же созвонился с Ярославом, старшим сыном Дудкина. Он дал короткий текст определения Печерского суда от 25 февраля о заключении под стражу. 1 марта я побывал в СИЗО у Юрия Дудкина. Я был, по сути, первым человеком, который пришел к нему уже после задержания (на избрании меры пресечения у него был государственный бесплатный адвокат).
Реклама
В этот же день я подал короткую апелляционную жалобу, потому что полного текста определения у меня еще не было. В этой жалобе указал, что, когда у меня будет полный текст, я подам измененную жалобу, где уже конкретно изложу свои аргументы, почему Дудкин не должен находиться под стражей. 2 марта у меня на руках был полный текст определения. А 4 марта, с утра, до заседания Апелляционного суда, я подал окончательную жалобу. Но секретарь мне сказала, что заседания не будет: еще не пришли материалы из Печерского райсуда.
В четверг 18 марта, увидев, что прокурора нет в зале суда, я понял, что заседание не состоится. Потому что вопрос о мере пресечения не рассматривается в отсутствие прокурора. Днем раньше назначен новый судья-докладчик, поскольку предыдущая судья ушла на больничный. Прокурор не явился, хотя был официально уведомлен.
— Какая неожиданность!
— Это в любом случае странно. Потому что по таким делам всегда работает группа прокуроров. Не смог один — явился другой. О заседании было заранее известною Значит, была выбрана такая тактика: не очень хорошая, не очень красивая. Сторона защиты всё равно просила провести заседание, хотя и понимала, что суд откажет.
Я просил суд сделать перерыв и срочно вызвать прокурора в суд, чтоб рассмотреть вопрос об изменении меры пресечения Дудкину. Но судья сослался на плотный график. Хотя, по сути, все другие его заседания не имели важного значения — в сравнении с вопросом о свободе человека.
Мы в этот день напомнили о том, как в апреле 2014 года, когда решался вопрос о мере пресечения для 64 человек, задержанных по делу о захвате ХОГА, следственные судьи Киевского райсуда Харькова работали сутки. А, например, «Топаза» (Кромского) на суд ночью привозили.
Когда человека необходимо заключить под стражу, всё происходит очень быстро и в любое время. А когда речь об освобождении, когда есть мотивированные жалобы, прокуроры могут просто не являться в суд, и никто не несет никакой ответственности. Это порочная практика.
По-хорошему, надо вообще вносить изменения в УПК. Если прокуратура ведет себя подобным образом, считать это признанием жалобы. А в случае неявки в суд и подобных грубых злоупотреблений со стороны прокуратуры, когда дело слушается по сути, — рассматривать это как отказ от обвинения.
— Почему такая неадекватная мера пресечения для политолога?
— Напомню, что после майдана был принят закон, подписанный, по-моему, еще Турчиновым. И тогда по статьям, касающимся «преступлений против основ национальной безопасности», в том числе по 111-й (госизмена), были ужесточены санкции. А с точки зрения уголовного процесса введена часть 5 статьи 176, которая говорила о том, что если люди подозреваются и обвиняются по данным статьям, то, пока идет судебное следствие и суд, они должны находиться под стражей, никакого залога быть не может.
Тогда же я написал пару статей. Научную статью относительно этой нормы (часть 5 статьи 176 УПК) опубликовал в Белоруссии. Я писал о том, что так нельзя делать, это неправильно. Логика была такая: кто-то по ошибке, по злому умыслу человеку предъявляет подозрение — подозреваемый сидит в СИЗО, и это может длиться долго. А потом выяснится, что он не виноват… То есть такая статья УПК нарушает права человека, она неконституционная. Потом эту статью Конституционный суд действительно признал неконституционной.
— Ага, КС раздуплялся до 2019 года.
— Я связываю отмену этой нормы с тем, что поменялась власть. Те люди, которые после майдана хотели эту статью использовать против политических противников, к 2019 году сами попали в зону риска. Скажем, Порошенко и его окружение, если им предъявляют подозрение по таким же статьям («преступления против основ национальной безопасности»), попадаются на свою же удочку и оказываются в СИЗО.
А учитывая, что в КС еще влияние их сохранялось, они превентивно позаботились о том, чтоб признать эту норму неконституционной. Не потому что они за людей переживали, а потому за себя волновались. Так я себе это представляю. Но утверждать не могу.
— Но это устраивало и команду Зеленского: плющить Порошенко можно сколько угодно, а брать на себя ответственность за его посадку в СИЗО не придется?
— Надо было бы изучить вопрос, кто подавал в КС, кто мотивировал. Но так совпало, что Порошенко и его люди потеряли власть — и сразу статья признается неконституционной.
— Вы общались с Дудкиным. Что он думает о происходящем? Возможна кампания против политологов?
— Когда мы общались, он просил у меня тишины, чтоб не навредить, не говорить противнику заранее о наших планах. Естественно, мы с ним говорили о том, что после закрытия каналов переходят на личности. Мало закрыть каналы — есть люди, которые высказывают свои мысли, идеи, схожие с теми, что звучали на закрытых каналах. И они попадают в зону риска.
Пообщавшись с разными людьми, я понимал, что всё это может коснуться и Погребинского, и других лиц, довольно часто выступавших и на этих каналах, и на российских. Если сейчас упустить Дудкина, отдать его на растерзание, то для власти это будет прецедент: так можно делать…
— Право на высказывание своих мыслей уже приравняли к госизмене и в наглую производят подмену понятий…
— Вообще статья 111 — отдельная тема. По госизмене я защищал Мехти Логунова и еще одного парня. Их обоих обменяли.
Что обычно предполагается этой статьей? Должностному лицу, имеющему доступ к гостайне, к секретной информации, вменяют, что эта информация снимается на какой-то носитель с целью передачи. Причем передача не обязательно должна состояться.
У всех тих статей УК (измена, шпионаж) — формальный состав. Что это значит? Статьи с материальным составом, такие как кража, предполагают, что должны наступить последствия. Например, у человека деньги украли — они вышли из его обращения. А здесь просто факт того, что человек начал собирать информацию. Не обязательно, чтоб наступили последствия. Достаточно деяния. Это преступление с формальным составом. Оно считается оконченным с момента совершения деяния.
В кражах, изнасилованиях, убийствах есть деяние и последствие, и между ними должна быть причинно-следственная связь. То есть прокурор должен доказать, а адвокат опровергнуть три признака. А в измене состав формальный — только деяние доказывается. Последствия могут не наступить.
Дмитрий Тихоненков (слева) в Апелляционном суде по делу Юрия Дудкина, 18 марта.
У моих подзащитных это выглядело так. В 2017 году 83-летнему Мехти Феофановичу Логунову некий человек передал флешку, якобы секретную информацию. Слушание по таким делам было закрытое. Когда выкладывают приговоры, там не фамилии указываются, а «особа 1», «особа 2». У меня нет допуска к закрытой информации. Но по Мехти Логунову закрытая информация не использовалась в суде. То есть в суде были все источники, которые не являлись тайной. И по другому моему подзащитному мы тоже не изучали источники, являвшиеся тайной.
Тот парень был обменен и помилован. А Мехти Логунов не писал прошение о помиловании. К нему приходили с этим — он отказался. 85-летнего Мехти Логунова в 2019 году помиловал Зеленский.
Мы уже после обмена подали кассацию. Потому что Мехти Феофанович никого не просил себя миловать, он не признавал своей вины.
Недели две-три назад пришел приговор по Логунову, окончательный полный текст из Верховного суда (до этого нам огласили по видеоконференции только сжатую часть). И сейчас есть возможность обжаловать этот приговор в ЕСПЧ.
— То есть суды всех инстанций в этой стране посчитали, что 83-летний Мехти Логунов был шпионом «Вальтером», агентом ГРУ? Приняли на веру вот это вот всё, что вливал в уши Цаплиенко с канала «1+1»?!
— Мехти Логунову вменяли еще и кучу других эпизодов: что он ездил по всяким окраинам города Харькова и собирал какую-то информацию. Более десяти свидетелей обвинения (кроме одного, зашифрованного, который ему флешку передал), сказали, что дедушка ни при чём. И в суде первой инстанции в приговоре написали, что он признан невиновным по всем эпизодам, кроме одного, когда ему передали флешку якобы с секретной информацией. Но мы исходили из того, что это была провокация.
— А почему не принимается во внимание, что это была провокация преступления?
— Ну, надо было видеть судью. Он никогда не вынес бы оправдательный приговор.
— Есть прецедент, когда в деле политической окраской (против вашего подзащитного Лесика) судья отказался марать честь мантии.
— Судья Невядомский тогда поступил по закону. Это надо мужество иметь.
Можно вспомнить и судью Апелляционного суда, рассматривавшего апелляционную жалобу Юрия Апухтина. Мы заявили, что цитаты всякие в приговоре суда первой инстанции не соответствуют записям, на которые ссылаются. За несколько выступлений на площади Свободы на митингах Апухтину вменяли статью 109 (призывы к свержению конституционного строя). Так вот, по этой части он в апелляции был признан невиновным. Апелляция отменила решение Киевского районного суда по всем пяти эпизодам, которые касались призывов к свержению конституционного строя.
Осталась только организация массовых беспорядков. Якобы он организовал побитие автобусов, которые увозили силовиков после зачистки ХОГА 8 апреля 2014 года. По этому обвинению Апухтин уже пересидел в СИЗО срок, предусмотренный санкциями статьи. Но его все равно выпустили бы, потому что в этот же день его везли на обмен. Стоят два сотрудника, независимо от результата апелляции передают на руки этим людям. Это нигде не прописано в УПК, но вот такая практика сложилась.
— А разве было доказано, что Апухтин организовал погром автобусов?
— Все свидетели обвинения сказали, что он не приходил к зданию ХОГА, а все время был на площади, в зоне видимости. То есть никаким боком не причастен в погрому автобусов. Но спустя 9 месяцев после задержания Апухтина обвинение нашло трех свидетелей-майдановцев, которые под копирку дали показания, что якобы он кричал непонятно что, давал распоряжения непонятно какие, размахивал руками… И этих сомнительных свидетельств оказалось достаточно для приговора.
— В тех условиях невозможно было полное оправдание обвиняемых по политическим делам?
— Был оправдательный приговор по милиционерам Роману Владимирову и Сергею Клименко из Рубежного Луганской области. Летом 2014 года их задержали на блокпосту тербатальона «Чернигов», избили, подбросили в машину тротил. Обвиняли в террористическом акте и в перевозке тротила.
Сначала Клименко удалось выпустить из СИЗО по болезни. А Владимиров вышел на свободу, когда сам прокурор, понимая, что нет доказательств, отказался от обвинения по теракту. Осталось только обвинение в перевозке оружия (тротила). Но в конечном итоге коллегия судей Октябрьского райсуда Харькова вынесла оправдательный приговор. И он устоял во всех инстанциях.
Сейчас Евгений Надоля из нашего адвокатского объединения занимается иском по возмещению морального ущерба. Кстати, подобная компенсация была отсужена недавно журналистом Павлом Волковым, политзаключенным, которого полностью оправдал суд.
— Вам не понаслышке знакома сложившаяся практика, когда судебный приговор привязывают к обмену. А как потом человеку доказать свою невиновность?
— Вот пример — суд по взрыву возле Дворца спорта 22 февраля 2015 года. По такому сложному делу следствие шло полтора месяца. Настолько торопились. Я вошел в процесс, когда уже дело было в суде, начал защищать Виктора Тетюцкого. Что я узнал от него и что увидел: кроме признания, полученного под пытками, других доказательств реальных нет.
Сейчас я продолжаю работать по жалобе Тетюцкого по поводу применения к нему пыток. Они закрыли дело, и он подал жалобу. В ЕРДР должны внести факт. Это дело оттягивается несколько лет по разным причинам.
Когда уже шел обмен, у троих обвиняемых была дилемма. Они просидели почти пять лет, с февраля 2015 года по декабрь 2019-го. А по закону Савченко это было бы 10 лет. Они хотели биться до конца. Мы уже выходили на финиш. А подавалось всё таким образом: никого не поменяют, если не будет приговора. Это была неправда, но так подавалось.
У меня был и другой подзащитный (по другому делу), который не признал своей вины, но его все равно повезли на обмен. Из этого я понял, что тут идет игра. Всех заставляют идти на приговор. Но если бы не было приговора, они все равно повезли бы на обмен. Однако существовал определенный риск. Поэтому я убеждал Тетюцкого и двоих его товарищей выходить на приговор: главное, чтоб были озвучены и приобщены все ходатайства, которые они хотели подать. У нас это всё было готово. И как только объявили им пожизненное с конфискацией, — мне кажется, уже минут через пять они уезжали из СИЗО на обмен. И потом получилось, что подали апелляционную жалобу, приговор не вступил в силу.
Если раньше в розыск объявляли, когда после обмена люди год не являлись в суд, то здесь сделали просто. Тетюцкий пишет из Луганска: прошу перенести заседание, не могу приехать, ковид и т.д., обязательно хочу участвовать. Но коллегия судей сразу объявляет Тетюцкого и его товарищей в розыск. Прокурор вообще заявляет, что они должны дома находиться! Я говорю: «Да что вы рассказываете? Прокуратура и СБУ сами перевозили их на обмен. А теперь вы говорите, что они скрылись. Это нонсенс. Все всё понимают. Тем более, там ковид».
Люди сами объявились, написали в суд, что просят перенести заседание. Но суд сразу же объявляет и в розыск.
— Украина брала на себя обязательство по юридической очистке тех людей, которых отправляет на обмен. Но это не выполняется, как показывают последующие суды.
— Здесь просто считают, что очистка заключается в следующем: объявляется приговор, он вступает в силу, а Зеленский милует. У них такая схема была.
Но тогда возникает вопрос. Например, по человеку нет ни одного доказательства (как по одному моему подзащитному), сменилось пять коллегий судей. Причем я им указываю на нарушение, они принимают собственный отвод, лишь бы не слушать дело (потому что ничего нет там). Человек говорит: «я невиновен». А ему предлагают приговор и потом помилование. Но это для таких людей — не очистка. Это значит, что они должны признать то, чего не делали, признаться в тяжком преступлении. Это ерунда, а не очистка.
Я предлагал другую схему. Она заключается в том, что с одной стороны есть интересы государства, а с другой стороны — интересы гражданина. Почему очистка и все эти обмены происходят за счет людей? Почему он должны признавать себя виновными, чтоб быть обмененными и помилованными? А почему прокурор, например, не откажется от обвинений? Снять обвинения — это тоже очистка. Если у вас приоритет права личности, то отказывайтесь от обвинения.
Я защищал парня, которого обвиняют в совершении диверсий. Там было три взрыва, от которых никто не пострадал — только имущество железной дороги. Когда я вошел в процесс через два года, еще не изучались материалы дела, а всё допрашивались свидетели. Свидетели — это только понятые, которые были на следственном эксперименте. То есть свидетелей нет! Никаких вещественных доказательств, ничего нет.
Потому в данном случае представители государства мечтали о соглашении с обвиняемым. И его бы выпустили на обмен. Но он сопротивлялся. И в данном случае здесь было бы честным: не имея доказательств, не тянуть резину, а отказаться от обвинения.
А можно вообще вспомнить, как почти всех людей, задержанных в ХОГА 8 апреля 2014 года, уже после их выхода на свободу пытались на обмен засунуть.
— Вы уже привыкли к абсурду в судебных процессах?
— Мы всё чаще с этим сталкиваемся. Было дело Сергея Юдаева, по событиям 6-8 апреля 2014 года. По приговору, Юдаев был амнистирован по отсиженному сроку. И его, согласно приговору, должны были немедленно освободить в зале суда.
Начальник конвоя Олег Петухов выполняет решение суда. Сергей Юдаев вышел из клетки, сразу лег на скамейку (его накануне избили в СИЗО), ему вызвали скорую.
Потом в суде появляется следователь и пытается вменить освобожденному новое подозрение. Суть такова: в пятницу 3 ноября 2017 года, за три дня до судебного заседания, Юдаева перевели в другое СИЗО. В субботу в ходе конфликта с другим заключенным, по версии следователя, Сергей якобы побил этого человека. А в понедельник, 6 ноября, Юдаева доставили на суд со следами побоев. Но за два дня ему уже «нарисовали» статью 122 УК: якобы он нанес телесные повреждения средней тяжести. Потому что брать под стражу по легким телесным как-то абсурдно. Но как они сразу определили эту среднюю тяжесть?! Сразу заводят дело! Очевидно для того, чтоб сразу забрать и не выпускать Юдаева.
Но решение суда выполнено, Юдаев на свободе, а следователь его потерял из виду. И потом начальника конвоя Петухова берут под стражу просто за то, что он выполнил решение суда. Из-за того, что, якобы, потрачено много денег на розыски Юдаева. Начальник конвоя вообще не может никого задерживать. Он может доставить в зал суда, а если есть приговор суда — выпустить из-за решетки.
Олег Петухов умер, в связи с болезнями, зимой этого года. 3 марта ему бы исполнилось 33 года. От его отца Ивана Николаевича поступает заявление о том, чтоб продолжить рассмотрение дела с целью реабилитации сына, а не просто закрыть по факту смерти. Именно добиться, чтоб он был признан невиновным посмертно.
22 марта у нас будет заседание по этому делу, возможны прения. А 26 марта — приговор. Если явится прокурор. 17 марта она не явилась на заседание (как и киевский прокурор — на заседание по Дудкину).
Верим в положительный результат.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.