Польские элиты боятся признать: С бандеровской Украиной нет никакого будущего

Празднование юбилея – 30 лет независимости Украины – заставляет задуматься о роли, которую эта страна занимает в политике Польши. Особенно стоит обратить внимание на источники политической идентичности, которые Украина использует с момента победы госпереворота 2014 года.

О том, что Украина в нынешнем виде не может не быть антипольской, в авторской колонке для «ПолитНавигатора» рассуждает политолог Матеуш Пискорский.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube, TikTok и Viber.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Польша первой признала независимость Украины. И накануне 24 августа польский президент Анджей Дуда в очередной раз посетил мероприятия, связанные с украинским Днем Независимости. И на переговорах с Владимиром Зеленском гость затронул тему соблюдения украинской стороной языковых прав польского меньшинства в сфере образования. Напомнил про волынскую резню. Выражаясь очень мягко и дипломатично, Дуда упрекнул Киев в том, что поляков на Украине не считают «коренным» народом, и что украинская сторона последовательно предпочитает молчать про геноцид польского населения, совершенный ОУН / УПА. Польский президент традиционно выразил надежду, что все это может изменится, повторяя тезис о тем, что лучше полякам и украинцам вместе смотреть в будущее.

Польские политические элиты боятся признать, что никакого будущего нет. Почему? Потому, что в современном украинском государственном проекте нет ничего кроме прошлого. И это прошлое основано на определенных символах, лозунгах идеологии, которая навсегда останется, в первую очередь, антипольской.

Естественно, у любой страны и народа есть право на самоопределение своей исторической и национальной идентичности. Безусловно, если большинство украинцев предпочитало бы идеологию необандеровского национализма, не стоит им отказывать в таком выборе.

Но все это должно происходить естественным путем, а сегодня все это искусственно. Идентичность с 2014 года навязывается сверху, разного рода «полицейскими» структурами, особенно украинским Институтом национальной памяти.

Кстати, показательно, что у «молодых» народов зачастую создается такая искусственная, противоречащая фактам «идентичность». И она основывается на мифах и одновременно на противоречиях с другими, как правило, соседними государствами. Мобилизация на мифологических основах требует четкого определения внешнего врага. Таким врагом в западных регионах Украины была – отчасти обосновано – традиционно, в силу исторических обстоятельств, Польша.

Поэтому стоит понимать, что, пока существует Украина в формате, спроецированном во время переворота 2014 года, она не сможет выбрать другой идентичности, кроме бандеровской, националистической. По одной простой причине: архитекторы «революции» выбрали именно националистов в качестве основных исполнителей своего сценария и националистическую идеологию в качестве единственной подходящей для новой, разрушительной роли Киева в международных отношениях.

И все это вне зависимости от того, находиться ли у власти этнический еврей, армянин или украинец. Единственным выходом из этого тупика представляется попытка построения Украины как независимого государства, естественным образом постепенно создающего свою идентичность в соответствии с разными взглядами, традициями и точками зрения, существующими у населения в разных регионах страны.

Поэтому зря Дуда надеется, что что-то может изменится в Украине бандеровской эволюционно. Иногда кажется, что уж более честными являются те польские политики, которые откровенно оказывают знаки внимания украинским неонацистам, как, например, вице-спикер польского Сейма Малгожата Госевская, которая регулярно ездит к дегенератам из батальона Азов. Она не пытается скрывать своих симпатий к наследию Бандеры.

Но подавляющие большинство поляков, далеких от такого рода политического извращения, не должны надеяться, как надеется Дуда. Нужно стать реалистом и дождаться формирования естественной украинской идентичности и ее настоящей государственности.