«Покушение на святое»: Дзержинского возвращают на Лубянку
В последние дни обострилась дискуссия относительно возвращения на Лубянскую площадь в Москве демонтированного памятника Феликсу Дзержинскому, который в 1991 году был объявлен символом репрессий КГБ.
Инициаторами возвращения монумента стала общественная организация «Офицеры России». Еще в прошлом году она направила обращение генпрокурору РФ Игорю Краснову с предложением дать оценку демонтажу памятника. Дело в том, что монумент работы Евгения Вучетича был официально взят на государственную охрану в качестве «памятника искусства, подлежащего охране как памятник государственного значения». Действия «активистов», «победителей ГКЧП», сносивших монумент, включая тогдашнего мэра Москвы Гавриила Попова, в связи с этим могут квалифицироваться как уголовно наказуемое деяние.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Примечательно, что даже у противников возвращения памятника язык не поворачивался принизить его художественную ценность. Как известно, скульптор Вучетич заслужил звание Героя Социалистического Труда, народного художника СССР, пять Сталинских и Ленинскую премии не за красивые глаза и не за парад аляповатых уродцев, которыми изобилует наша псевдокультурная повседневность.
Созданные Вучетичем монументы советскому солдату-освободителю в берлинском Тиргартен-парке и «Родина-мать зовёт» на Мамаевом кургане в Волгограде, как раньше, так и сейчас, вызывают неизгладимое впечатление на людей всех возрастов и национальностей. Соответственно, лишившись статуи Дзержинского, Лубянская площадь как будто осиротела.
Чтобы поставить точку в вопросе о необходимости восстановления памятника Дзержинскому на прежнем месте, господа российские либералы носятся с идейками, сводящиеся к немудрящему рецепту «свято место пусто не бывает», предлагая установить на Лубянке какой-нибудь суррогат.
В частности, небезызвестный главарь «Эха Москвы» Венедиктов предлагает отгрохать фонтан на месте, где раньше стоял памятник Дзержинскому, или же установить гигантский фаллоимитатор, затмевающий своим величием знаменитый Александрийский столп в Петербурге.
Общественное мнение складывается не в пользу господ либералов. Граждане России в большинстве своём ничего не имели и не имеют против личности, государственного деятеля и памятника Дзержинского. По опросу ВЦИОМ от 2013 года, 46% россиян за восстановление монумента Железному Феликсу на Лубянской площади. Против – менее 25%. Надо думать, на сегодняшний день число сторонников возврата памятника серьёзно подросло.
Как всегда, попытка исправления исторической несправедливости наталкивается на противодействие малочисленной, но очень влиятельной и вонючей прослойки «властителей дум», переводящих вопрос из дискуссионной в эмоциональную плоскость.
Тот же Венедиктов толкает идею, будто возврат памятника Дзержинскому на Лубянку является «реваншем» и даже «покушением на святое» – пересмотр августовских событий 1991 года. Было бы что пересматривать.
Для тех, кто не знает или подзабыл историю демонтажа монумента на Лубянке «восставшим народом», следует напомнить, что, возбуждённая «победой над партократами» толпа, сперва собиралась штурмом взять здание центрального аппарата КГБ, но затем резко передумала и обратила свой гнев на памятник. Вольные и невольные свидетели тех событий вспоминают, что в толпе орудовали провокаторы и манипуляторы, ловко направлявшие недовольство возбуждённой человеческой массы в нужное им русло. Типичный майданный сценарий.
Вместо спокойного обсуждения, тема возвращения памятника Дзержинскому тонет в истеричных выкриках: «Не сметь! Кровавый палач!» против «Мало он вас стрелял! Надо было больше!».
Как правило, противоборствующие стороны слабо владеют материалом и вовсю используют либо лубочные изделия советского агитпропа, либо совсем уже ни в какие ворота не лезущие примеры, вроде чудовищной кинофальшивки «Чекист», или рассказов тётушки Гипножабы Новодворской о подвалах самарской «чрезвычайки», где белочехами был якобы обнаружен «кровавый студень по колено».
Мало кого заботит, что фильм «Чекист» был снят по французскому сценарию, в основе которого лежит повесть бывшего колчаковца Зазубрина, лично в подвалах ЧК не бывавшего, но много слышавшего рассказов «от знающих людей». А что касается Самары, то в 1918 году, до начала мятежа белочехов, в этом городе по разным причинам органы ЧК не создавались. Трупы в подвалах были обнаружены как раз после ухода белочехов.
Так был ли Феликс Эдмундович Дзержинский «кровавым палачом русского народа», или тем замечательным человеком, которому посвящено множество художественных книг и фильмов? Достоин ли его памятник вновь стоять в центре Москвы, на Лубянской площади?
Когда речь заходит о личности Дзержинского, его противники обычно используют порочный тезис, мол, «он был поляк, а поляки неисправимы».
В революционной молодости Дзержинский и в самом деле был поляком со всеми вытекающими, но уже после Октябрьской революции он и Сталин подвергались ленинской критике «за великорусский шовинизм», что как-то не клеится с образом заклятого русофоба.
Дзержинский также регулярно упоминается как организатор «красного террора». При этом всегда упускается из виду, что до этого, сторонниками «России, которую мы потеряли» был развязан «белый террор», а ещё раньше, в стране бушевал крестьянский «зелёный террор» батек и атаманов всех мастей, по своему размаху затмевавший и «белый», и «красный» терроры вместе взятые.
По своим принципам, все эти терроры имели ряд существенных отличий. Лидеры белого движения никак не ограничивали террор своих «полевых командиров» и отморозков, вроде Шкуро, Семёнова, Анненкова, Пепеляева или Калмыкова. И лёгким мановением руки отдавали на поток и разграбление города Орёл, Ростов (на Дону), Майкоп.
ЧК, напротив, самым жесточайшим образом подавляла низовой террор и произвол на местах, нещадно расстреливая за самоуправство. И это в ситуации, когда страна была расколота на десятки кусков, зачастую враждовавших между собой, где в политической обстановке сам чёрт ногу сломит: красные воевали с красными, белые с белыми, а вокруг них дезертиры, демобилизованные и крестьяне делят барскую землю, жгут поместья, грабят и убивают встречных и поперечных под лозунгом «Бей белых пока не покраснеют, бей красных пока не побелеют».
В «красном терроре» чётко прослеживается стремление «обуздать бешеного тигра»: насилие становится централизованным и адресным (как и положено в любом нормальном государстве), а стихийный разгул вместе с инициативой выхода из-под контроля уездных ЧК и особых отделов армий – под любым предлогом – жёстко и оперативно пресекается.
Чтобы не ходить далеко, можно привести пример противостояния весны-лета 1919 года между астраханским губкомом (Киров, Куйбышев) и астраханской «чрезвычайкой» (Атарбеков), руководство которой было недовольно прямым подчинением ВЧК в Москве и действовать по собственному усмотрению. И это – во время тяжелейшей ситуации на фронте. Потребовалось вмешательство Фрунзе, чтобы прекратить конфликт, арестовать местных амбициозных чекистов и передать их дела на рассмотрение комиссии Сталина, Дзержинского, Стасовой.
Ещё более резонансным был случай с нолинским ЧК в августе 1918 года (Нолинск – на тот момент уездный город Вятской губернии).
Летом 1918 года в отправленном на заготовки из Москвы продполке вспыхнул мятеж, организованный командиром-эсером и примкнувшими уже «заинтересованными людьми», из тех, что принято называть «контрой». Полк взбунтовался. Организационно мятежники были связаны с членами Прикамского Учкома, возглавившими одновременное восстание против большевиков в Ижевске, Воткинске и Сарапуле (красные против красных).
Сил, однако, для разоружения продполка и ареста его командиров, не было.
Пользуясь этим, банда, в которую превратился продполк, разграбила в городках Малмыже и Уржуме казначейство, аптеки, винные склады, спровоцировав конфликт между местными кулаками и беднотой в надежде на скорую помощь от белогвардейцев из Казани.
В соседнем, Нолинском уезде, бандиты без труда разбили малочисленные красноармейские заставы и вошли в Нолинск, где им оказал сопротивление небольшой отряд красноармейцев, милиционеров и местных коммунистов, занявших оборону в здании бывшего духовного училища.
Не сумев подавить сопротивление, бандиты разжились керосином у местных доброхотов – купцов Рязанова и Двинянинова – и подожгли здание, где засели красноармейцы и партактив. Красные сопротивлялись до ночи, но в огне пожара часть людей сгорела заживо, а те, что попытались спастись, были убиты мятежниками.
В конце августа советская власть в Нолинском и соседних уездах была восстановлена, бандиты разгромлены, а уцелевшие ушли в Казань, влившись в войска Комуча. Эсер, возглавлявший бывший продполк, позже стал офицером у Колчака.
Весь сентябрь в Вятской губернии шла борьба с бандитизмом под руководством вновь созданных военно-революционных комитетов.
Разгул бандитизма и вызванные им жертвы вызвали у нолинской «чрезвычайки» и местных партийных органов желание написать статью в «Еженедельный вестник чрезвычайных комиссий» под заголовком «Почему вы миндальничаете?», обращённую руководству ВЧК. В статье предлагалось усилить террор вплоть до взятия родственников контрреволюционеров в заложники и сожалений, что арестованного в Москве и высланного позже британского дипломата Локкарта не подвергли пыткам, чтобы добиться от него ценной информации, а затем не шлёпнули из «революционной целесообразности».
Типичная для того времени местная инициатива.
«Решение ЦК РКП(б)
25 октября 1918 г.
В № 3-м «Вестника чрезвычайных комиссий» была напечатана статья за подписью Нолинского исполнительного комитета и партийного комитета, восхваляющая пытки, при этом редакция в примечании не указала на своё отрицательное отношение к статье нолинцев.
Решено осудить нолинцев за их статью и редакцию за её напечатание. «Вестник ЧК» должен прекратить свое существование. Назначить политическую ревизию ВЧК комиссией от ЦК в составе Каменева, Сталина, Курского. Поручить комиссии обследовать деятельность чрезвычайных комиссий, не ослабляя их борьбы с контрреволюцией».
Поскольку Ноличская «чрезвычайка» не успела наломать дров, её руководство было вычищено из ЧК.
Теперь поговорим о кровожадности самого Железного Феликса.
В наше время как-то забывают о благородстве этого человека, выпячивая одну только ненависть к врагам революции. Очень показательным отношением Дзержинского к врагам советской власти стало дело «казачка Вариньки», «ординарца Нечволодова» или Нины Нечволодовой, боевой подруги и второй жены белогвардейского генерала Слащёва.
Не секрет, что генерал Слащёв был очень одарённым и в то же время одним из самых жестоких белогвардейских генералов, прозванный своими же «вешателем».
С Ниной Нечволодовой Слащёв познакомился в 1918 году. Женщиной она была весьма примечательной: на фронт в Первую Мировую ушла добровольцем, участвовала в брусиловском прорыве, заслужила звание унтер-офицера и два георгиевских креста. В 1918 – 1919 годах Нечволодова воюет в «дикой дивизии» Шкуро, а затем под видом ординарца повсюду сопровождает Слащёва.
В 1920 году беременная Нечволодова оказывается на территории, освобождённой красными, опознаётся и доставляется в ВЧК, прямо к Дзержинскому. После нескольких бесед с глазу на глаз, Феликс Эдмундович отдаёт распоряжение доставить Нечволодову через линию фронта к мужу.
По-видимому, этот эпизод сильно повлиял в дальнейшем на решение Слащёва вернуться вместе с женой и маленькой дочерью в Советскую Россию вместе с согласием преподавать краскомам на курсах «Выстрел».
Много ли жён красных командиров, попавших в руки белогвардейских контрразведок, возвращались к своим мужьям? История об этом умалчивает…
Но, пожалуй, главный свой человеческий подвиг (о котором сегодня мало кто вспоминает) Дзержинский совершил не в ходе борьбы с контрреволюцией и саботажем, а спасая беспризорных детей. Из беседы Дзержинского с Луначарским:
«Я хочу бросить некоторую часть моих личных сил, а главное сил ВЧК, на борьбу с детской беспризорностью. Я уже говорил кое с кем; я хотел бы стать сам во главе этой комиссии; я хочу реально включить в работу аппарат ВЧК. К этому меня побуждает второе соображение: я думаю, что наш аппарат один из наиболее четко работающих. Его разветвления есть повсюду. С ним считаются. Его побаиваются. А между тем даже в таком деле, как спасение и снабжение детей, встречается и халатность и даже хищничество! Мы все больше переходим к мирному строительству, я и думаю: отчего не использовать наш боевой аппарат для борьбы с такой бедой, как беспризорность?».
Комиссию, по настоянию Дзержинского, создали 27 января 1921 г. На тот момент по разным данным беспризорных в России насчитывалось от 5 до 7 миллионов человек. К работе привлекают выдающихся отечественных педагогов, таких, как А.С. Макаренко, организуют учебно-трудовые коммуны. Макаренко, как известно, достался наиболее сложный «контингент» – малолетние преступники, с которыми ему удалось найти общий язык и вывести большинство своих подопечных в большую жизнь.
Что характерно, борцы за «Единую и Неделимую» на подконтрольных им территориях никак не решали проблему беспризорных. По-видимому, их идеи и они сами были выше каких-то нищих и бездомных детей.
Факт остаётся фактом: в 1926-м, в год смерти Дзержинского, в Советской России оставалось только около 400 тысяч беспризорных.
Кровавый палач, говорите?
И в заключение. Говоря о Дзержинском, опять же, забывается, что большую часть своей государственной службы он не был руководителем очень грозной и эффективной спецслужбы. О его работе в Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ) вспоминают до обидного мало.
Между тем результатом усилий Железного Феликса в народном хозяйстве стало наведение порядка, сопровождаемое заметным урезанием чиновного балласта и резким снижением коррупции.
«Мне недавно говорили, что в одном из крупнейших трестов до 40% средств тратится на содержание аппарата по сравнению с тем, что платится рабочим. Эта организация никуда не годится, раз она производит расход в таком размере на своё содержание», – писал Дзержинский.
Полагаю, что за руководителя с подобной позицией пойдут в огонь и в воду тысячи тысяч современных работников, унаскомленных «революцией менеджеров», когда на одного дающего результат трудягу приходится дюжина мутных «директоров по развитию», «менеджеров по связям», «консультантов по продвижению» и прочих дармоедов.
И снова Дзержинский: «Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, чудовищная бюрократизация всякого дела – горы бумаг и сотни тысяч писак; захваты больших зданий и помещений; автомобильная эпидемия; миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание госимущества – этой саранчой. В придачу к этому неслыханное, бесстыдное взяточничество, хищения…».
И метод борьбы с коррупционерами и расхитителями: «Изъятым чиновничеством следует колонизовать Север и безлюдные местности (Печора, Туруханка)».
Из чего хорошо видно, насколько нашей Родине не хватает руководителей такого масштаба и принципов, и кому выгодно сегодня шельмовать и мазать грязью Железного Феликса.
Ну так что, достоин памятник Дзержинскому стоять на своём законном месте, или дождёмся, пока на Лубянке под аплодисменты «людей с хорошими лицами» не оттопырится очередной уродливый новодел имени Венедиктова?
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.