Отвращение и злость. Поездка из Донецка в Харьков и обратно

Юлия Гаврильчук, журналист из Харькова, переехавшая в ДНР

Глава 1 – Граница

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

Добраться из Донецка в Харьков на сегодняшний день не является проблемой. Изобилие перевозчиков, чьи фирмы, к слову, зарегистрированы в Киеве (в большинстве случаев), предполагает некое разнообразие вариантов в вопросах поездки. Можно отправиться ночью, можно утром. Можно, заплатив на 200 гривен больше, пересечь границу в уютном автомобиле, а можно, доехав на рейсовом автобусе, пройти паспортный контроль пешими. Можно поехать с «официальными» конторами-извозчиками, а можно, на свой страх и риск, найти себе попутчика на «Бла-бла-каре». Кстати, цена вопроса будет меньше в 3-4 раза, однако, совершенно непонятно, сколько именно вы будете стоять на границе. А то, что стоять будете – гарантирую.

Я выбрала «официальный» вариант: 600 гривен, 3 пересадки. Автобус доезжает до Майорска, где пассажиры пересаживаются в машины артемовских таксистов, проезжают через границу, а затем вновь рассаживаются, согласно купленным билетам, в новенький микроавтобус, следующий уже прямиком в Харьков. Довольно неудобно, конечно, однако правила игры диктует именно украинская сторона, запретив в свое время пропуск автобусов через символические заграждения.

Итак, Майорск и первая пересадка. Все было бы хорошо, если бы не пришлось стоять в очереди более 3,5 часов и это при том, что фирма, занимающаяся перевозками, гарантирует прохождение границы без очереди. Загвоздка была в том, что украинские пограничники просто не хотели пропускать машины. Когда мы около 15:30 добрались непосредственно к боксу, выяснилось, что с утра до этого момента украинцы пропустили всего 130 машин. Примечательно, что обычно за день через блокпост проезжает 500-800 автомобилей, однако в мою поездку это правило почему-то не действовало. Ответ на вопрос нашего таксиста: «Чего сегодня все так грустно?» дал украиноязычный фискал. Дескать, а чего вас к нам пускать? Меньше проедут, меньше ваты и проблем будет в/на Украине.

В общем, как бы там ни было, но задержек более не было. Паспортный контроль прошли быстро, машину осмотрели не слишком тщательно, по крайней мере – сумки никто не выворачивал наизнанку.  В Артемовск мы добрались около 16:30, при этом выехали из Донецка в 9 утра. К слову говоря, я совершенно забыла, что Артемовск переименовали и теперь вместо привычного названия – Бахмут. Однако стела перед выездом и въездом в город гласит об обратном, разве что покрашена в традиционный жовто-блакитный.

Ощущение, что ты находишься на Украине, в не в ДНР, приходит сразу. На каждом углу развеваются прапора, зачастую драные и блеклые, вымытые дождем, но угадать в них желто-голубое знамя «самого свободного и европейского народа» еще можно. На каждом столбе нарисован флаг, а социальные рекламы по городам призывают стучать в СБУ на всех, кого ты считаешь бытовым сепаратистом.

В принципе, что в Артемовске, что в Славянске – огромное количество украинской символики. А вот в Харьковской области ее уже в разы меньше. Такое ощущение, что жителям Донбасса насильственно прививают патриотизм, раскрашивая заборы и мусорные баки в жовто-блакитные цвета, в то время как на жителей Харьковщины давно забили.  Да, мусорные баки тоже призваны стимулировать патриотические чувства у людей, вынужденных жить на территории Донбасса подконтрольной Украине. И никого не смущает скрытый, ну или открытый, сарказм коммунальщиков, красящих мусорки в цвета флага.

Я до сих пор, несмотря на то, что прошло уже 2,5 года с начала войны, высматриваю следы бойни, разыгравшейся в Славянске. Смотрю и не нахожу. Единственное, что напоминает о войне, которая идет буквально в 70 км от города, это огромные военные тягачи и камуфляжные джипы, вальяжно проезжающие по городу. Военных, кстати, что в Артемовске, что в Славянске – довольно много. Не знаю, как им живется в городах, которые мечтают вернуться в ДНР, но чувствуют, кажется, они себя отлично. В Изюме и в Чугуеве концентрация людей в военной форме на метр квадратный намного меньше, а вот в Харькове такая же картина, как и в городах Донецкой области, даже хуже. Разница в том, что в Артемовске, Славянске и Чугуеве преимущественно именно военные, а вот в Харькове – полно националистов, считающих «охрану правопорядка» своей первостепенной задачей. К счастью, к ним тут относятся как к янки в Чарльстоне после победы Севера Америки над рабовладельческим Югом – увидев, просто переходят на другую стороны улицы и не обращают внимания.

Каждый город встречает и провожает вас блокпостом, на котором проверяют документы. А в перерывах между городами, приходится смотреть на неубранные поля, на которых засыхает пшеница, кукуруза и подсолнухи. Некогда богатая страна, сейчас вынуждена бросать урожай, так как денег на дизель для тракторов государство выделить не может. Впрочем, как и найти работников за столь мизерные зарплаты.

Грустное зрелище, господа.

Глава 2 – Харьков: Переименования и цены

Итак, вот и он. Мой любимый и родной Харьков. На часах около восьми вечера, и мы останавливаемся перед въездом в город. Небольшая очередь на перегороженной плитами трассе, легкий досмотр машин и проверка документов – правила украинских властей, опасающихся то ли мифических республиканских ДРГ, то ли вооруженных до зубов отрядов «Беркута» и «Оплота». Эти правила действуют на каждом въезде/выезде из Харькова, точно так же, как и в украинских городах Донбасса. Мне вот очень интересно, пускают ли в Киев, Ужгород или Черновцы только после досмотра машин или же это привычная дискриминация Юго-Востока Украина?

Первая столица встречает нас колонной, на которой Харьков все еще пишется как Харьков, а не Харків, и советскими звездочками в изголовье. Заполненный машинами Московский проспект, хотя Московский ли? Не переименовали? Как оказалось – нет. Вот все переименовали, а улицу и район в честь столицы России оставили.

Само переименование улиц, памятников, парков и станций метро кажется идиотизмом. Вот, например, была у нас станция метро «Индустриальная», располагающаяся на Холодногорско-Заводской линии. В апреле 2004 года ее переименовали в станцию «Имени А. Масельского». Сделалано это было для того, что увековечить память знаменитого харьковского коммунистического деятеля, который руководил регионом 13 лет, с 1983 года по 1996 год. И вот, в мае этого года, согласно закону о декоммунизации, идиоты из топонимической комиссии решили переименовать станцию метро «Пролетарскую» – конечную Холодногорско-Заводской линии, располагающуюся на через одну станцию от «Имени А. Масельского» – в «Индустриальную». Если честно, я до сих пор «Масельского», как и многие харьковчане, называю «Индустриальной», и такая подлянка от лица вышестоящих лиц вызывает путаницу в умах горожан. Более того, я не могу понять, почему нынешние противники коммунизма так ненавидят пролетариат, запрещая его в названиях, и совершенно не видят «бревна» в виде индустриализации. Ведь именно при «диктатуре» Иосифа Сталина в 1930-х годах и началась индустриализация СССР в целом и Украины в частности. Именно в те года были построены ХТЗ, ДнепроГЭС, Запорожсталь и прочие объекты промышленности. А кто работал над этим? Пролетариат, столь ненавистный сегодняшним украинцам. Однако, я увлеклась. Можно сказать, что у меня когнитивный диссонанс, когда я думаю о переименованиях на Украине и об изменении названия «Пролетарской» на «Индустриальную».

Если честно, то очень многие горожане – просто не воспринимают все новшества, которые им принес Майдан. И это касается не только изменения привычной городской обстановки. Моя подруга, с которой мы весело провели время в любимом кафе, рассказала, что до сих пор, оплачивая в банке квитанции, указывает старое название улицы, так и не привыкнув к новому. Кассиры, в свою очередь, если слышат какую-нибудь площадь Небесной сотни, переспрашивают – площадь Руднева? И так во всем.

Не привыкли харьковчане и к новым ценам. Я, сразу после приезда в город, пошла купить себе блок любимых сигарет, которые еще в прошлом году стояли по 21-22 гривны за пачку. Сейчас их стоимость 30 гривен, проще бросить курить, нежели раз в неделю выкидывать 300 гривен за блок. В супермаркете первым делом обращаешь внимание на красные ценники, оповещающие об акции. Как заявила мама, сейчас они питаются не тем, что хочется, а тем, что идет по скидкам. Вот сегодня, например, в «Билле» акция на куриные ножки, значит, на ужин будет жареная курятина. И ведь я не скажу, что моя семья живет за чертой бедности. Обычный средний класс, однако раньше всегда находились деньги на то, чего душе охота, а сейчас – только по праздникам. Кстати маркетологи в некоторых супермаркетах «раскусили» безденежье народа и начали на нем зарабатывать. Вот именно так можно лохонуться, купив в «Дигме» творог.

В целом, цены в Харькове выросли 1,5-2 раза в сравнении с тем же периодом в прошлом году, что неудивительно. Уровень жизни падает, а ее стоимость растет – классика. Не буду приводить сравнительную ценовую политику Украины и ДНР, хотя нет, все же вот несколько наименований:

Хлеб – в Донецке: от 5 рублей (2 грн.) до 18 рублей (7,42 грн.) (не учитывая выпечку), в Харькове в «Кулиничах» – от 8 гривен до … Собственно, нарезной батон я купила я 11 гривен с мелочью.

Сигареты – в Донецке от 10 рублей (4,12 грн.) за пачку и выше. В Харькове даже «Прима» без фильтра ниже 6-8 гривен не стоит.

Курица, вернее, окорочка – в Донецке я обычно беру за 110 рублей/кг (45,32 грн.), в Харькове по скидке в мясной лавке – 46 гривен, в среднем же цена колеблется от 40 до 53 грн.

Рассказывать о повышении цен на коммунальные услуги, а уж тем более сравнивать их с днровскими, вообще не стоит. Об этом уже не раз плакали в своих «ХарьковФорумах» самые закоренелые патриоты. Плакали и божились, что им столько не платят, чтобы оплачивать счета. Сейчас уже никому столько не платят, сколько на Украине придется платить за коммуналку.

Глава 3 – Культурная часть

Харьков очень красивый и ухоженный город. Везде чисто, по вечерам горят фонари, а на момент моей поездки работали фонтаны.

Центральный парк Шевченко находится на реконструкции, обещают к лету на главной аллее сделать ручей и небольшое озеро. Однако «Каскад» – место сбора многих харьковчан все также в полуразрушенном состоянии. Особенно странно это смотрится на фоне ухоженных клумб.

Мне очень хотелось попасть в зоопарк, однако, как оказалось, он также находится на реконструкции. Помнится, как несчастные мишки раньше страдали в клетках 3 на 4 метра до того, как им сделали просторные вольеры с бассейнами. А сейчас в таком же ужасном положении находятся и псовые, и кошачьи. Поэтому очень надеюсь, что после ремонта клетки для волков и лисиц сделают как положено. За 2 года, кажется, можно перестроить весь зоопарк.

Раз уж я не попала в зоопарк, то решила посетить дельфинарий. Думаю, схожу – расслаблюсь, на дельфинчиков и морских котиков посмотрю. Как бы не так. Цены на представления оказались непомерно высоки: в будние дни – 200 гривен, в выходные – 250 гривен, вечерние представления по 300 гривен. Про купание с дельфинами 600 грн./5 минут или получасовой дайвинг за 3000 гривен даже думать не хотелось. Так как денег в кармане было всего на один билет, было решено отбросить идею с дельфинарием как дорогостоящую и просто погулять по центру.

Зеркальная струя все такая же яркая и переливается различными цветами. Особенно доставляет желтая арка с голубой подсветкой и как апофеоз – украинский флаг на макушке фонтана.

За время прогулок не раз наблюдала, как харьковчане устраивают мини-пикники в скверах и парках. Я не имею в виду быстрый перекус хот-догом на лавочке, а полноценный пикник с вином, бокалами и бюджетной пиццей из «Буфета». Честно говоря, не знаю, то ли это романтика такая, то ли обычная нехватка денег и возможности сводить девушку в кафе.

Касательно кафе/ресторанов/клубов. Я посидела пару раз с друзьями в заведениях, потратив раза в 2 больше, чем рассчитывала. Даже поход в обычный «МакДональдс» сейчас становится накладным, ибо за 2 мак-меню и любимый сыр-фри с клюквенным соусом пришлось выложить 180 гривен. И учитывайте, что одно из меню было «Хеппи-мил». Так что поход в ресторан или паб сейчас, увы, становится праздником, а не привычным пятничным делом. Но, оказывается не для всех. Некоторые, будучи довольно обеспеченными людьми, вкушают устриц, специально привезенных из Франции. Что ж, слюной от зависти к французским устрицам в кипящем сливочном масле я не подавилась, будучи в непосредственной близости от фешенебельного ресторана, так не буду давиться и сейчас.

Что же касается культурной жизни. Она кипит и бьет ключом. На аллее в парке Шевченко внезапно обнаружила афишу любимой группы, с песнями которой Вадим Самойлов не раз приезжал в ДНР с бесплатными концертами, а в ЛНР был награжден медалью «За заслуги перед Республикой». Как так, думаю, ведь Самойлову запрещен въезд на территорию Украины за его признание народных республик. Протерла глаза, вчиталась в надпись. Приезжает не сам Вадим, а его младший брат Глеб. Получается как в Библии – каждой твари по паре – каждой части экс-Украины по Самойлову и «Агате Кристи».

Вообще довольно много различных выставок, концертов и мероприятий проходит в Харькове. Что, впрочем, неудивительно. Ведь даже если в военный Донецк артисты стекаются стайками, что уж тут говорить о не задетой конфликтом Первой столице? Жизнь бьет ключом, жаль только денег нет.

Глава 4 – Разговор с патриотом

Гуляя в Харькове, я никак не могла обойти своим внимание площадь Свободы и уже наверняка похороненный памятник Ленину. Вся Сумская, дорога, ведущая к месту моего назначения, обвешена знаменами свободной европейской Украины. Примечательно, что за все время прогулок наибольшую концентрацию флагов я встречала только в центре. В спальных районах они висят только на зданиях «ПриватБанка» (а также некоторых других) и на флагштоках возле официальных или учебных заведений.

Вместо родного памятника, хотя я еще жила в Харькове, когда его свалили, сейчас забор с фотографиями погибших в АТО. Однако вместо снимков «храбрых харьковчан» по бокам зачем-то указаны Донецк и Луганск. То ли этот стенд разделен на три части по трем городам, то ли я просто не поняла задумку его создателя.

Напротив обладминистрации все так же стоит нелепая палатка для сбора средств в АТО. Особенно нелепо смотрятся мешки с песком, обложенные по периметру и призванные, видимо, защищать ценное имущество от злых и голодных сепаратистов. Подойдя ближе, я поняла, что одними фотографиями «ужасов, творимых москалями» я не отделаюсь, поэтому придется собраться и поговорить с одним из охранников палатки. Как оказалось впоследствии, это не охранник, а волонтер, действующий на бесплатной основе.

Подхожу, незаметно включаю диктофон на телефоне, чтобы потом не напридумывать дома всяческих всячин, и говорю: «Здравствуйте». Спустя секунду до меня доходит, что я говорю на мови оккупанта и Штирлиц, скорее всего, провалился. Однако довольно радостная улыбка и ответное на русском: «Здрасти!» приводят нас к следующему диалогу.

Я (улыбаясь): Вот решила подойти, поздороваться, поговорить немножко. Вы не против?

Патриот: Нет, конечно. Тут многие подходят просто поздороваться, некоторых уже даже лично знаю.

Я: А что? Правда много людей приходит?

Патриот: Ну в 2014-2015 годах приходило довольно много людей. Интересовались. А сейчас преимущественно военные только подходят.

Я: Солдаты? А им это зачем, они и так все видели.

Патриот: Нет. Им хотя бы пообщаться, поговорить. Они нормальных людей редко видят, поэтому подходят к нам. У них нет никаких материальных потребностей, они ничего не просят. Им просто надо поговорить. Один из-под Волновахи, другой со Станицы Луганской. Они вот лежат тут в больнице.

Я: Тут? На Тринклера (улица в центре города, на которой находится довольно неплохая больница)?

Патриот: Да.

В разговор вмешивается напарник волонтера – патриот 2.

Патриот 2: Вам сувениров с войны насыпать?

Я (удивленно): В смысле?

Патриот 2: Ну гильз каких-нибудь?

Я (ошарашенно): Зачем?

Патриот 2: Ну пускай будет.

Я: Нет, спасибо. Мне дома такого добра не надо. Такое в дом тащить нельзя.

Патриот 2: Почему? Я домой и гранатомет приволок, и гильз у меня много, и патронов.

Я: Нет, спасибо.

Патриот 2: Да недорого всего. 20 гривен жменька.

Патриот: Да отстань ты от человека. Ты ей еще «Смерч» предложи.

Я (заинтересовано): А что есть?

Патриот 2 (ухмыляясь): Надо будет – найдем.

Я: Скажите, а зачем вы вокруг палатки мешки с песком положили? Нападения что ли ожидаете? Чем вы вообще тут занимаетесь?

Патриот: Охраняем. Раньше вот ватников приходилось гонять. Они сюда пообщаться приходили – за войну, за жизнь.

Я: Что просто так приходили?

Патриот: А типа зачем вы это поставили? А что это такое? А неужели вы думаете, что Харьков вас слушать будет? Что вы тут делаете и сколько вам платят? Раньше это было регулярно, сейчас довольная редкость. Они поняли полярность города и свою беспомощность. Еще очень часто подходят переселенцы.

Я: Из Донбасса? А им зачем?

Патриот 2: А они 50 на 50. Половина те, которые: «ААА! Укропы!», а половина адекватные нормальные люди.

Патриот: Еще харьковчане, те, которые нашим на Майдане помогали в 2014, подходят. Но эти до сих пор деньги жертвуют в АТО. Вообще много людей по праздникам собираются, ходят, смотрят. Иногда просто поговорить, иногда и денег дают нашим солдатам.

Я: А что вообще в городе происходит? Много ваты?

Патриот: Да как сказать. Наши же сейчас почти никуда не выходят, работают, воюют. Разве что на праздники собираются, вот на 14 октября.

Я: День УПА?

Патриот: Да нет. День защитника Отечества. А ваты, как таковой, уже нет почти. Большинство тех, кто сейчас протестует – это не вата, это так, ему просто не нравится что-то. Ну все мы люди, всем нам не угодишь.

Я: Что я могу сказать? Харьков – город обывателей.

Патриот: Да. Вот, например, палаток, таких как наша на Украине всего несколько штук. Вот в Киеве стоит еще?

Я: Не знаю.

Патриот: Так вот, в Киеве, в Николаеве, еще пара городов. Ведь очень проблематично найти людей, которые будут дежурить возле палаток на волонтерских основаниях и зимой, и летом. Я к 4 утра приезжаю, например, а ухожу около 10-11 ночи. Летом и тут ночевали.

Я (перевожу разговор): А чего у вас флаг наш такой разорванный? Кажется, будто его собаки драли. Нельзя ведь так.

Патриот: Честно говоря, самим стыдно. Но это такая материя, которая рвется буквально моментально. Китай. У нас же не делают материал. Мы меняем его раз в месяц, больше не выдерживает. Рвется постоянно, а зашивать – не выдерживает.

Я: Ясно. Блин, ну интересно, чего у нас не сделать нормальный материал, чтобы пошить флаг? Ну да ладно, это не к вам вопрос. А еще. Вот скажите, ну только серьезно, а зачем вы забаррикадировались?

Патриот: А вы разве не помните, как на нас постоянно ватники нападали? Буквально год назад пытались поджечь. С этой стороны отвлекали, а сзади подожгли. Хорошо еще, что материал практически не горит, поэтому быстро затушили. Раньше часто они приезжали, пистолетами пугали. Стоит такой амбал и на публику куртку расстёгивает, чтобы я увидел ствол у него. Несколько раз приезжали поговорить, чтобы мы свернулись. Ну мы то уже ученые, сами в драки не лезем, а как только кто-то за жизнь с пистолетом в джинсах поговорить пытается, мы полицию вызываем. Всяко было.

Я: Кстати. Как вам наша новая полиция? Как по мне, так надо было нормальных ментов оставить, старых. А то эти новенькие ничего не знают.

Патриот: Да не скажите. Старые менты были сплошь и рядом сепары, они не нас охраняли, а от нас. А новые – нормальные пацаны. Да и сепаров сейчас мало, они все на учете стоят, боятся.

Я: Да чего мало-то? Говорят в Харькове около 70% ваты.

Патриот: Ну примерно 25% и они все под колпаком. Этим СБУ занимается. Там просматривают их активность в Интернете, чуть что не так – сразу ведут на разговор. Поэтому они сидят по норам и боятся. Сейчас наших в полиции полно. Я знаю хороших мужиков, на Майдане стояли, они сейчас, на минуточку, в уголовном розыске работают. Они к нам когда-то подходили, хотели выяснить кто мы. Проверили по базам, поняли, что свои, теперь не трогают, защищают даже. А полиция новая – нормальная.

Я: Да они столько машин побили, ужас.

Патриот: Ну если посчитать, как работает новая полиция в сравнении со старой, человеко-часы, я не думаю, что новая хуже. Старая ведь не ездила почти, там «Беркут» окружную патрулировал, а этим приходится самим заниматься. А то что разбили – так американцы новые дадут. Они же эти подарили. Это ерунда, поверьте мне.

Я: Ну посмотрим на выборы в Америке.

Патриот: Знаете, как говорит один политолог – то, что говорит он или она, вообще неважно. У них нет тоталитарного режима, когда один человек может все решать. Да даже если Трамп выиграет, ему никто не даст признать Рашку правой. Они ведь себя считают центром мира, поэтому то, что Трамп говорит и то, что он будет делать потом – это разные вещи, но повернуть американские столпы и начать вести другую политику, он в любом случае не может. Это геополитика. К сожалению, Рашка этого не понимает.

Я (устав от разговора, перебиваю): Я поняла. Спасибо вам большое за разговор, было очень занимательно.

Патриот: Подходите, не стесняйтесь. Сейчас мало увидишь девушек, которым интересна политика.

Я: Спасибо, до свидания.

Вот такой вот у меня занимательный диалог случился с охранниками палатки. Примечательно, что они полностью веруют в то, что говорят. И более того, их совершенно не смущает, что они разговаривают на языке оккупанта.

Сами стенды возле палатки показывают харьковчанам ужас, который принесли на Донбасс «российские наемники и террористы». Ведь не каждый горожанин согласится съездить в тот же Донецк, чтобы посмотреть и проверить, правду ли говорят по украинскому телевидению. Да и зачем ехать? Вот можно сходить на площадь и все узнать, а заодно прикупить гильз по 20 гривен за жменьку, чтобы полностью окунуться во флер войны.

Эпилог – Обратно в Донецк

Я бы не описывала эту часть поездки, так как она во многом идентична первой главе, но на границе случился из рук вон выходящий случай, который я решила все же изложить. Вместе со мной ехала дончанка, которая уже более 3 лет живет в Турции вместе ребенком и мужем. Она часто ездит в ДНР проведать родственников и всегда везет им подарки. В этот раз она решила привезти 10 флаконов духов для подруг, 2 коробки турецкой пахлавы для детей и для дяди – машинку для скручивания сигарет, 1 килограмм табака, расфасованного в 2 пакета (750 грамм и 250 грамм) и собственно пустые папиросы. Все это было упаковано в 2 чемоданах, с которых еще не сняты бирки из аэропорта о прохождении таможни. Это предыстория.

Сама история началась при проверке машины. Нам очень не повезло, что попался украиноязычный сотрудник. Обычно такие очень сильно придираются ко всем людям, едущим в республики. Как только он подошел, стало ясно, что будут проблемы, так как его первой фразой была: «Все отвернулись. Вам незачем знать, что и где я смотрю», естественно, произнесенной на украинском. Дикая ситуация. Как это я не могу смотреть, как он роется в моих сумках? А вдруг он чего-то подложит туда, и мне долго придется доказывать, что я не верблюд?

Первым делом “хохол” полез именно в чемодан «турчанки». Быть может, он приглянулся ему насыщенным розовым цветом, а, быть может, – размером. Как бы там ни было, но, распаковав его, он уже мысленно потер ручки. Вещи из чемодана небрежно выкидывались на грязный пол в багажнике и на асфальт. Перебирая шмотки, фискал наконец добрался до духов. Сказать, что они были спрятаны – нельзя, просто сложены посредине вещей, чтобы не разбились.

-Скільки веземо парфумів?

– 10 флаконов для подруг.

– А ви знаєте, що стільки неможна? Я це конфіскую. Можна лише 2 штуки. Що ще у вас є?

Дальнейшее напоминало кромешный украинский ад. “Хохол”, не стесняясь, рылся в нижнем белье с азартом гончей собаки, при этом комментируя выбор мужа моей соседки по поездке. Он с уверенностью заявил, что она мусульманка. После ее отрицания, он также уверено сказал, что она врет, ибо он точно знает, что всех христиан в Турции убивают. Дальнейшие теологические разговоры пришлось отложить, так как “хохол” нашел коробки с пахлавой. Принял их за какие-то экзотические турецкие наркотики и решил распаковать одну. Но придраться оказалось не к чему, поэтому распакованная и облапанная сладость вернулась обратно в руки хозяйки. В другом чемодане обнаружился машинка для сигарет и комплектующие.

– Ви розумієте, що табак не можна провозити? І в такій вазі. Так, ви далі не їдете, ідемо складати протокол.

Подошел другой таможенник и “начал” уговаривать хохла пропустить дамочку. Естественно, тот ни в какую, он уже почувствовал запах секса и сигарет, который у него, возможно, будет. И тут начался торг: за коробку пахлавы, 750 грамм табака, пары пачек пустых папирос и 6 флаконов духов «турчанку» решили отпустить без составления протокола. Причем, это все должно было демонстративно выброситься в ближайшую мусорку. Девушка так и сделала, вот только повернувшись через пару минут в сторону мусорного бака, я уже не увидела пакета, изъятого только что из нашей машины. Лишь тихонько прикрылась дверь в паспортную будку.

Весь этот унизительный обыск, который я, к слову мотающаяся в Харьков довольно часто, видела в первый раз за 2 года, пыталась ничего не сказать. Было понятно, что, если я заикнусь, то ночевать точно буду не дома в Донецке. Остальные пассажиры также сквозь зубы матерились, но вслух ничем помочь не могли. Геройство в этой ситуации могло закончиться плохо как для героя, так и для «турчанки».

Всю дорогу по серой зоне пассажиры, виновница действа и водитель возмущались таким откровенным грабежом. И если ситуацию с табаком еще как-то понять можно (хотя, как ее понимать? В аэропорту Харькова спокойно пропустили такое количество табака), то почему нельзя везти 10 флаконов духов? В общем, в ДНР заезжали в расстроенных чувствах. Благо, здесь таможня прошлась быстро, и спустя пару часов я была уже в Донецке.

Самым негативным в моей поездке в Харьков, туда и обратно, стал именно этот момент. Даже солдаты на улицах родного города не вызывали такого дикого отвращения и злости. Именно в этом моменте, как мне кажется, и раскрывается вся суть нынешней Украины: заграбастать чужое и, желательно, побыстрее и побольше, ведь халява может скоро закончиться.