Как для человека, трижды побывавшего с гуманитаркой на Донбассе, для меня остается загадкой одна категория людей. Они как бы находятся вне активного социума, хотя способны влиять на него порой посильнее политиков.
Наш мир трудно представить без бабушек. Они порой могут сказать такое, отчего все переворачивается или, напротив, становится на свое место, однако на войне их не слышно. Бомбежками старушек загнали в подвалы и холодные квартиры. Как большинство пожилых людей, они до войны были одинокими, а теперь и подавно.
Встречаясь друг с другом, они говорят о том, о чем даже слушать больно.
Я не помню название поселка под Антрацитом, тем более, не могу знать ее фамилии, одно только имя – Антонина. Женщина родом из Тернополя, вышла замуж за шахтера, которого давно похоронила. Приняв гуманитарную помощь, собранную крымскими священниками, она сказала о таких вещах, которые не придумает ни один правозащитник или политолог. Такую правду об этой войне может поведать только бабушка:
«Если нет в голове мозгов, то нигде не займешь. Не обидно было бы, если бы на нас какая-то Африка напала, Америка, Франция, Германия, да кто угодно! Но друг в друга стрелять, извините, я пришла бы к соседке, взяла пистолет и застрелила бы ее: ты мне не нравишься, потому что ты русская? Да?! Я не знаю…».
Горько вздохнув, восьмидесятилетняя Антонина цитирует отрывок из стихотворения Тараса Шевченко:
Чи єсть у Бога люте зло!
Що б у тій хаті не жило?
А хату раєм називають!
И опять как бы в камеру, понимая, что ее никто не услышит: где же ваши мозги, дети мои?
Конечно же, я вспоминаю при этом опубликованную в интернете фотографию женщины, которая, стоя у каких-то правительственных учреждений в Киеве, держит плакат. На нем слова с укором каждому из нас без исключений: «Наши дети по обе стороны фронта».
Пока разговор с Антониной продолжается, я успеваю рассмотреть. На ней потрепанная шуба из искусственного меха, голова покрыта платком, старые сапожки надеты на толстый носок. Худое лицо, тощие руки еле держат пакет с гуманитаркой. Старушка как старушка, но в других местах, где нет войны, они говорят, ходят, прогуливаются, а на Донбассе они вот уже более полугода редко выходят на улицу.
Я искренне не понимаю, как они выживают, если нет ни денег, ни пенсии, ни сбережений. У многих нет рядом родных. Извините, но как устроен организм старушки, живущей под бомбежками, не имеющей даже возможности сварить себе кашу. Потому нет ни газа, ни дров, ни еды. А то, что продается в магазинах, дорого, потому что коммерсанты вынуждены делиться с украинскими добровольцами, которые по своей прихоти то пропускают, то не пропускают торговый транспорт. Если молодые, т.е. пятидесяти или шестидесятилетние, еще могут заработать на паек, то чем тогда живут совсем пожилые люди?
«Шесть месяцев нет пенсии, – говорит Антонина, – ну хорошо, что живу в своем доме, что есть картопля своя, морковь, вишня, клубничка… что-то ведь есть, чтоб с голоду не умереть, а я не знаю, как эти старушки на этажах?! Без денег, без ничего, и когда успокоится все это?!».
Добавить к словам бабушки нечего. Единственно, чего хотелось бы избежать, так это избирательного отношения к мирным жертвам войны. Вот, например, месяц назад после публикации моей статьи «Почему от детей Донецка приходится прятать глаза» к ней появился циничный комментарий: «Пускай их родители прячут…»
Жестоко, равно как и к старикам.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.