Краматорский горсуд щадит убийцу из СБУ, издевается над матерью убитого. Когда заходит разговор о взятии под стражу майора-контрразведчика Федорчука, судьи прикрываются рекомендациями ЕСПЧ о соблюдении прав и свобод обвиняемого. Когда стоял вопрос о таких же правах политзаключенных, об этих рекомендациях ЕСПЧ в украинских судах не вспоминали. О парадоксах и двойных стандартах украинского правосудия в интервью «ПолитНавигатору» рассказывает адвокат Валентин Рыбин.
— Валентин, фото и видео, где вы почти на сутки приковали себя наручниками в Краматорском суде, требуя назначить дату заседания на ближайшие дни, наделали немало шуму. Какие подвижки в деле об убийстве жителя Авдеевки Владимира Еремина майором СБУ Федорчуком произошли 25 сентября, на последнем судебном заседании?
— Мы рассчитывали, что 21 и 22 сентября состоятся заседания, будет допрошен свидетель Потапов, будут допрошены другие свидетели, которые опознавали на блокпосту майора Федорчука. 21 сентября я прибыл в суд. За два дня до этого секретарь отправил СМС-ку, что заседание не состоится, ехать не надо, судья в отпуске.
А с учетом того, что если бы 21 и 22 сентября заседания не состоялись, то следующее заседание было бы назначено на 10 ноября, — я понимал, что со свидетелем Потаповым за это время обязательно что-то произойдет. Я был уверен, что его будут обрабатывать, либо его будут «терять», либо еще что-то…
Поэтому было принято радикальное решение: добиваться ближайшей даты заседания таким способом. Оно дало свои результаты. Мы не могли себе позволить дать возможность майору Федорчуку еще и второго свидетеля «уработать».
Реклама
Свидетель был допрошен. Теперь есть его четкие показания, которые компенсируют неочевидную часть преступления (а убийство совершено при условиях неочевидности).
— А что со вторым свидетелем, ушедшим в отказ три недели назад? Он теперь опять соучастник преступления?
— Свидетель Конин, который на досудебке давал такие же показания, как и Потапов, однако в суде отказался, — сейчас уже будет привлечен к ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Возбуждено уголовное производство по этому факту. Будет сейчас допрашиваться, получит подозрение, отправится в суд.
— Но в главном: а воз и ныне там? Убийца по-прежнему на свободе.
— Отказ суда от изменения меры пресечения, в принципе, уже традиционен. Я не знаю, на что надеется суд. Они будут признавать Федорчука виновным и назначать «заочное наказание»? Или они вообще собираются его оправдать?! Этого я сказать не могу. Если честно, не могу понять их позицию.
Но, тем не менее, оставляя Федорчука на свободе, они каждый раз дают ему шанс влиять на свидетелей, которые еще не допрошены (а есть и такие свидетели, но, по сути, они уже не являются столь важными, как Потапов). Дают ему шанс скрыться от ответственности. Потому что все прекрасно понимают, что такое убийство. Если суд его будет признавать виновным, то там будет очень серьезный срок.
Майор-убийца (слева) и его адвокат.
— А есть среди свидетелей жители Авдеевки? На них оказывается давление?
— Нет, на них не оказывается давление. Это те ребята, которые были с Володей Ереминым в последний вечер его жизни. Они отдыхали в кафе. Володя ушел чуть раньше. Четыре человека допрошены. Там, я думаю, никаких проблем не будет.
— Вот эти судейские «соломоновы решения»: не знаешь с чего ходить — ходи в отпуск… Это уже накатанная дорожка, чтоб соскочить с необходимости принятия решения?
— Тяжело комментировать поведение судей. Моя задача — добиваться каких-то решений и воспринимать их уже по факту как результат работы коллегии суда.
Да, часто люди уходят в отпуск, потому что они не хотят рассматривать производство. Или не хотят принимать серьезные решения, которые от них ожидаются.
В данном случае, с судьей Демидовой, получилось следующее. Надо принять во внимание, что 22 сентября Высший совет правосудия удовлетворил ее прошение об отставке. И она была отправлена в отставку. Видать, до этого она решила побывать в отпуске, который почему-то назвали «очередной». Но вопрос в том, что 8 сентября у нас было заседание. И мы эту дату — 21-22 сентября — назначали еще в июне. Таким образом, все прекрасно понимали, что будет происходить 21 и 22 сентября.
И тут судья Демидова с 9 сентября идет в отпуск. И пишет, что этот отпуск у нее очередной! Мы запросили у суда информацию (пока нам ответ не поступал), когда она ознакомилась с приказом о том, что идет в отпуск. Чтоб понимать… Потому что складывается впечатление, что меня суд обманул просто. 8 сентября мне сказали, что 21-22 сентября будет заседание. Сказали люди, которые знали, что его не будет!
— Гвозди бы делать из этих людей…
— Это еще один штрих к портрету судейской коллегии. Она почему-то в упор не видит того, что человек, совершивший жуткое преступление, должен уже находиться в тюрьме.
— Судьи до сих пор сомневаются в его виновности?!
— Я поражен тем, что в деталях рассказывал 25 сентября свидетель Потапов. О том, как Федорчук убивал жителя Авдеевки. И на самом деле, это ключевой момент. Потому что многие говорили: «Ну, вот, вы видите, был телесюжет по телеканалу «Интер» в апреле 2017 года, где и Ковин, и Потапов рассказывали совсем другие версии произошедшего, и утверждали, что на них якобы осуществлялось давление сотрудниками полиции».
Так вот, многие не верили до 25 сентября, что на самом деле Федорчук убил Еремина. А в этот день свидетель под присягой суду, отвечая на вопросы прокурора, адвоката, четко рассказал, как всё происходило. Это говорит о том, что действительно те доказательства, которые собраны (экспертизы, следственные эксперименты, трафики телефонов), только лишь подтверждаются словами свидетеля. И действительно всё это воссоздает ужасную картину преступления.
Я не понимаю, как суд может позволить себе после этого говорить то, что будет в полном тексте решения, которое они подпишут на этой неделе. Наверное, там будет, как всегда, эта непонятная, мягко говоря, «субстанция», которая иногда из ЕСПЧ нам спускается в качестве «отмазки» для убийц: о личной свободе, неприкосновенности до вынесения приговора. Это всё будет там написано…
— Да, но при этом сколько раз те же доводы высказывала защита в делах Евгения Мефедова, Дарьи Мастикашевой! И когда это принималось во внимание судом?!
— Абсолютно правильно. Это только показывает беспринципность тех личностей, которые надевают мантию, чтоб зарабатывать себе на карман либо служить каким-то чудовищам. В этом сложность всей системы. Очень тяжело найти судей, которые — по мантии — имеют какие-то принципы, какое-то отношение к правосудию, справедливости.
То, что суд оставил Федорчука на свободе (это ему решать, вопросов нет), — на самом деле просто реально нарушает те общественные устои, порядки, к которым люди привыкли. То есть люди понимают, что если убил, то должен быть в тюрьме. Если виновен, то должен быть в тюрьме. Если тебя обвиняют в особо тяжком преступлении, в убийстве с особой жестокостью похищенного человека, то ты должен либо доказать людям, что эти обвинения не обоснованы, либо ты должен находиться в тюрьме.
А в данном случае получается так. Прокурор уже трижды обращается с ходатайством об изменении меры пресечения. А суд, как будто издеваясь не только над прокурором, но и над матерью убитого, над всеми нами, считает, что Федорчук может ходить на свободе, служить в СБУ, носить оружие.
— Прошло полтора года после смены власти. Вы как адвокат ощущаете какие-то изменения в состоянии правосудия?
— Я в данном процессе являюсь представителем потерпевших. Для меня вообще по-новому раскрывается ситуация в стране.
25 сентября после заседания ко мне подошел представитель ООН. Они наблюдают за этим делом и неоднократно в своих отчетах его освещали. И говорит: «А вы знаете, что по Луганской области, по Донецкой области таких дел достаточно много, когда людей похищали, в открытую расстреливали? И родственники ничего не могут добиться. Вот точно так же дела слушаются, заседания — раз в два-три месяца».
Я отвечаю: «Так, а что я могу сделать? Вот я беру одно дело — и занимаюсь им: пытаюсь показать обществу, что эту проблему надо решать. А решать ее можно только соответствующим отношением правосудия. Суды должны быть более человечными, ставить во главу угла вот такие сложные дела: убийства, похищения. Это то, что действительно бьет по национальной безопасности».
А суды что делают?! Я вот слышу про учительницу в Херсоне: что ей продлили стражу и назначили 500 тысяч гривен залога. Ну, давайте сравним учительницу русского языка, которую обвинили в государственной измене, — и убийцу Федорчука! Можно же сделать определенные выводы из этого всего?
Поэтому я считаю, что ничего не изменилось. И власть, к сожалению, оказалась настолько слабой, что на нее уже особо внимания никто не обращает. Будем ждать перемен.
— Давайте вспомним список ваших подзащитных, которые проходили по политически мотивированным делам. Что-то завершилось обменом, что-то закончилось в пользу защиты, что-то — наоборот. В чью пользу сейчас счет?
— Не завершены, находятся в процессе дела генерала Бика и генерала Щеголева.
Справка «Политнавигатора»: Бывший начальник департамента контрразведки СБУ генерал-майор Владимир Бик после февральского переворота 2014 года был обвинен в государственной измене. Так квалифицировались обвинением разоблачающие «революцию гидности» видеоматериалы, которые, якобы, приказал публиковать на YouTube генерал своим подчиненным. Интересно, что в свое время, до майдана, Бик разрабатывал бывшего главу СБУ Валентина Наливайченко на предмет его плодотворного сотрудничества со спецслужбами США. Как только Наливайченко вернулся в кресло главы СБУ, он инициировал дело против Бика.
Генерал-майора СБУ Александра Щеголева обвинили в препятствовании «мирным митингам и демонстрациям» на майдане: якобы в феврале 2014 года он отдавал приказ о проведении антитеррористической операции по освобождению захваченных административных зданий.
Бик смог покинуть клетку в 2017 году, предварительно отсидев в СИЗО три года. Генерал Щеголев был освобожден в 2019 году, три года и десять месяцев проведя в СИЗО. То есть люди отстрадали и прошли этот путь доказательства своей невиновности. Признание Конституционным судом неконституционности этих безальтернативных мер пресечений дало моим подзащитным возможность получить свободу.
Но дела-то продолжаются. И мы находимся в статусе обвиняемых. И как бы я ни хотел, ни спешил, ни говорил «давайте рассматривать», — прокуроры начинают затягивать. Потому что они понимают, что дела нулевые абсолютно. А зарплату нужно получать. Обществу, наверное, еще нужны были эти процессы… Значит, мы боремся, продолжаем встречаться…
О тех делах, которые закончились обменом… Люди находились под стражей. В результате обмена получили свободу. По сути, я считаю, что добился результата. И у меня политических узников сейчас, слава Богу, нет.
Ну, и есть процессы, где я представляю интересы потерпевших… Вы видите: суды или слабы, или зашуганы, или делают вид, что не замечают очевидного. Потому что они не знают, что им делать. Они смотрят наверх — и не знают, что им делать. А наверху уже ничего не говорят…
— Вы трижды приковывались наручниками в судах. У вас наручники с собой — на все случаи жизни?
— Для меня этот метод мегарадикальный. Он не присущ мне. Я все же считаю, что в суде люди должны вести диалог на основе процессуальной законности, доказывать свои позиции. Проблема в том, что меня вынудили прибегать к такому методу. Потому что мы видим отношение к потерпевшим либо к подозреваемым, когда суд не хочет заниматься их делами. Это выглядит наплевательски, унизительно.
Допустим, в 2017 году, в деле по «Беркуту», я вынужден был прибегнуть к этой мере, потому что мы знали, что Виталия Гончаренко закрыли в СИЗО второй раз, по глупому, абсолютно унизительному навету представителей майданной общественности. Судья Писанец тогда дал слабину и закрыл харьковского «беркутовца» второй раз.
Я месяц добивался того, чтоб прошла апелляция. А по закону она должна пройти в течение пяти дней! И там началось: то материалы не пришли, то кто-то заболел, то в отпуск ушел… На третий раз, когда я приехал в апелляционный суд: вот, у нас коллеги нет… Подождите, человек же в тюрьме сидит! Выпустите его из тюрьмы — и идите в отпуск, отдыхайте, дышите свежим воздухом… Вот и попросил наручники.
Я же не требую от суда принятия решений. Я требую рассмотрения производства.
Точно так же — и в случае с Михальчевским. Доктор, хирург, 35 лет стажа, в почтенном возрасте — находится в СИЗО. А мне рассказывают о том, что кто-то там в совещательную ушел, кто-то в отпуск ушел. Заседания переносились раз за разом. Там перерыв два месяца был практически. То есть собирались только, чтоб продлевать меру пресечения. Меня это тоже не устроило.
Точно так же и в Краматорском суде — перерыв в четыре месяца, по сути. Как это понимать? Там рассматривать нечего. Эти дела должны рассматриваться оперативно. И в этом еще одна проблем. Судьи начинают прятаться под предлогом того, что у них и такие дела, и такие… Нет никаких дел, если есть категория «убийство» либо серьезные категории «разбой», «бандитизм»! И надо садиться и рассматривать именно эти дела. А здесь же начинается: то обед, то время закончилось… Никто не напрягается — всем справедливость по расписанию.
— А когда в суде по Михальчевскому вы приковали себя наручниками, там были какие-то угрозы от радикалов? Вроде они собирались туда заявиться? Еще адвокат Елена Прядко приезжала вас поддержать…
— Я не знаю о планах радикалов. Я находился тогда в здании суда. Но вроде бы говорили, что кто-то собирался приехать, высказать свое мнение. На самом деле, у нас же давние «отношения» с представителями радикальных организаций.
— Раньше случались нападения радикалов на вас в судах и возле судов. Это уже ушло?
— У меня уже особых пересечений с ними и нет. Дела, которые я веду, — пожалуйста, они открыты. Пусть приходят, слушают, смотрят. Просто они же какие-то безумные реакции проявляют. У них же своя «особая позиция», которая не имеет ничего общего с судебным процессом или со справедливостью.
Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы TikTok и YouTube.